обещанное
краткий очерк вооружения УРВдвое короче предыдущего
После того, как в начале 1927 СНК БССР нашел 100 (или около того) тыс. рублей на финансирование части инженерных работ БВО за счет республики (а нашел он их по причине – пмсм, конечно – во-первых, очередного обострения международного положения СССР, а во-вторых, потому, что начальник Штаба РККА тов.Тухачевский провел соответствующую разъяснительную работу с руководством республики, где раньше он был командующим округом), Штаб РККА (Тухачевский опять же) принял решение (видимо его еще РВС потом утверждал, но это прямо к теме не относится) о заблаговременном строительстве огневых точек в ПоУРе за счет освободившихся у ВСУ средств. Соответственно, Штаб и ВСУ, с эпизодическим привлечением «академиков», стали разбираться, что же и как строить (с «академиками» была отдельная интересная история, спасибо И.Волкову за информацию). Так начиналось действительное заблаговременное сухопутное оборонительное строительство.
Где-то в мае (привожу по памяти) 1927 ВСУ выдало НИОПу (Научно-испытательный оружейный полигон) техусловия на казематные пулеметные станки, заслонки и систему охлаждения пулеметов (переписка со всякими уточнениями продолжалась еще несколько месяцев). Однако как раз в это время НИОП переезжал в Голутвин, что, очевидно, затянуло сроки разработки. Тем временем, уже летом, командированный в ПоУР для оказания технической помощи Белинский, которому надо было принимать конкретное решение по конструкции пулеметного каземата, соорудил деревянные макеты каземата и пульстанка и провел на них необходимые опыты (о стрельбе речи не было, вопросы были по форме и размерам конструктивных разных элементов, кстати, тогда впервые появилась ниша под коробку с лентой). Для огневых точек 1927 (Белинского и Залесского) было характерно расположение амбразур в изломах стены, обеспечивавшее угол обстрела в 100 градусов и расположение оси вращения станка перед амбразурой, что в дальнейшем было унаследовано, при уменьшении угла обстрела, постройками 1928 в КаУРе.
Где-то ближе к декабрю НИОП изготовил и представил станок на испытания, но стрельбу на кучность и меткость провести не удалось по причине неподходящей погоды. Примерно к этому же времени были разработаны два типа заслонок – тип Юшина с вертикальным перемещением щитка по направляющим (на этой основе позже КаУР разработал заслонку, принятую как обр. 1929), и тип Беринга качающийся (тут подробности живой конструкции надо спрашивать у Фатерлянда на фортификейшене, он ее расчищал). Вообще история с этими заслонками показательна в смысле крайней бедности тогдашней технологической базы – в Полоцке их сделать не могли, в Москве могли, но не могли разместить срочный заказ. В конце концов НИОП в добавок к чертежам сделал деревянные модели (чтоб понятно было) и вроде бы в Смоленске (при беглом просмотре документов так и не понял где) их все же сделали. И раз уж речь зашла о заслонках, то скажу сразу – существенных материалов по обр. 1930 и 1931 я не встречал (что, естественно, не означает их отсутствия в природе). Кстати, Юшин был в это время на НИОПе исполняющим дела руководителя опытного баллистического кабинета опытного отдела, затем в ближайшие годы вырос до помощника начальника полигона, после 1929 у меня сведений нет. Беринг во время эпопеи с заслонками и станками был его начальником (привожу по памяти, точно должность не помню, вроде где-то была отражена в конспектах).
Баллистические испытания станка на полигоне были произведены уже в начале 1928. Станок в общем показал себя удовлетворительно, но были разные замечания и пожелания. Наиболее существенными из них было требование зажима при стрельбе в точку и возможность плавного горизонтального рассеивания (станок же, как известно, наводился ногами). Кроме того, в дальнейшем было сделано регулируемое по высоте сиденье, как у рояльной табуретки.
Летом 1928 были проведены испытания в огневой точке под Полоцком (в Бельчице, вроде, в общем эти данные где-то записаны). Тогда же испытана была и система термосифонная охлаждения конструкции НИОПа. Система охлаждения показала себя плохо (если обычно вода в кожухе закипала после двух лент, то теперь – после трех, что было неприемлемо мало, лучше, чтоб не закипала вообще) – естественная циркуляция не обеспечивалась из-за недостаточного проходного сечения отверстий в водяном кожухе, изменять же конструкцию кожуха не сочли возможным исходя из того, чтобы при нужде в огневых точках могли применяться пулеметы полевых войск. В дальнейшем НИОП разработал принудительную систему с баком (устанавливался на нижнем этаже) и насосом, которая предотвращала закипание воды вообще.
Ближе к концу 1928 были проведены новые баллистические испытания, на которые поступил доработанный станок Юшина, альтернативный станок Кондакова (Кондаков в это время был подчиненным Юшина, а вот уже в 1940, что интересно, Юшин был подчиненным у Кондакова) и деревянный временный (мобилизационный) на случай непоставки металлического станка (заказ на металлические станки исполнялся медленно). Несколько слов о станке Кондакова (инициативная разработка). Он был изначально предусматривал точную горизонтальную наводку и плавное рассеивание, т.к. наводился руками. Допускал установку 12,7 мм пулемета и 37-мм пушки Розенберга или Грюзенверк. Правда, прочность первого образца оказалась недостаточной, но усиление не должно было составить трудности. В общих чертах схема станка напоминала более поздние ПСК-2 и НПС-3, но не было яблока, а был штырь в передней части балки. Балка опиралась сзади через ролики на горизонтальную металлическую дугу с насечкой азимутов. Пулемет крепился к этому станку так же, как к вертлюгу станка Соколова (т.е. горизонтальная ось под передней частью короба и винт под задней). Зажим в точку представлял собой тиски, приводимые маховичком через валик (а у доработанного станка Юшина зажим был рычажного типа, при включении сбивавший вертикальную наводку. Кстати, пмсм, получается, что на станок Юшина позже поставили зажим Кондакова). Сиденье было на собственной поворотной балке, крепившейся к стене под амбразурой. Ось вращения станка могла быть вдвинута в амбразуру, но в этом случае некоторое неудобство возникало из-за эксцентриситета сиденья, что впрочем устранялось бы устройством скользящего сиденья.
Станок Кондакова понравился коменданту КиУРа Княгницкому, рассматривались разные варианты его заказа, но в конце-концов отказались. Кондаков к нему разработал некое жесткое ГПП, которое не приняли тоже, по причине «фасонных деталей». Что же касается деревянного станка, то история его (точнее – их) подтвердила известную народную мудрость: нет ничего постояннее временных решений. А также и еще одну, насчет бесплатного сыра…
Вышло же с деревянным станком (вкратце, может Волков напишет подробнее) вот что. Первый образец (повторяю: временный) показал себя неудовлетворительно – основные претензии были к кучности, что отнесли на счет положения пулемета с подвернутым хоботом. Станок переработали под положение с откинутым хоботом, он показал кучность даже лучшую, чем металлические станки (что отнесли на счет демпфирующих свойств дерева), но был громоздок и в том же габарите каземата обеспечивал существенно меньший угол обстрела (а обеспечение требований по углу обстрела вело бы к увеличению казематов и, соответственно, существенно большим затратам средств). Товарищ Ворошилов, по результатам новых испытаний, в конце 1929 распорядился о продолжении работ по деревянному станку, с тем, «чтобы при получении удовлетворительных результатов, полностью заменить дорогостоящий металлический станок, требующий заводского изготовления и дающий худшие результаты стрельбы». Станок Юшина в определенном смысле «завис» -- от него не отказывались, но и новых партий не заказывали. В первой половине 1930 ЦАМ (Центральные артиллерийские мастерские) АУ совместно с НИОПом занимались разработкой нового деревянного станка (ст.Горносталева проходил испытания уже в феврале 1930. В принципе он как бы сочетал решения Юшина и Кондакова – но в дереве.), а параллельно КиУР, у которого под угрозой были сроки вооружения построенных и строящихся точек, разрабатывал себе станок сам. К августу имелись уже оба станка (т.е у меня в конспекте заметка об августовском документе, где они оба упоминаются): Горносталева (НИОП-ЦАМ) и Лапина-Малышева (КиУР). Оба имели похожую кинематику и у обоих на поворотную балку в специальное гнездо устанавливался вертлюг станка Соколова (чертежа Лапина-Малышева я не видел, а по встретившимся описаниям не все ясно, ясно лишь, что он был более громоздок, нежели Горносталевский). В общем, на вооружение окончательно приняли Горносталева, в КиУРе кое-где поставили свои станки (их громоздкость отмечала комиссия в 1937). Про дальнейшие же проблемы со станком Горносталева фортечный народ вроде в курсе.
Сразу скажу, я далек от того, чтобы издеваться над тов. Ворошиловым. Прежде всего, дело было не просто в погоне за дешевизной. Изготовитель юшинского станка, ЦАМ, не справлялся со сроками поставок. Даже если предположить, в порядке альтернативной истории, что Кондаков сделал бы свой НПС-3 еще в 1930, и его бы приняли на вооружение, ничего кроме катастрофического срыва нарастающих поставок это при тогдашней промышленной базе не принесло бы. Ибо разница между промышленностью СССР начала и конца 30-х была огромна как по количеству так и по качеству, как в отношении станочного парка, так и рабсилы. Кстати, в 1931 был принят пулеметный станок (сильно подозреваю, что конструкции Кондакова) для бронепоезда, вполне культурного вида и с множеством «фасонных деталей». Но сколько было тех бронепоездов и сколько построили дотов? Именно деревянный станок Горносталева и позволил в короткий срок (в основном в пределах полугода после постройки) вооружить около 9 тысяч амбразур в УРах Запада и Востока СССР.
Что касается ГПП – соображения о конструкции мягкого приспособления высказывались еще в 1927. В течение ближайших следующих лет его сделали, несколько раз испытали, постепенно совершенствуя, и к концу 1933 довели до вида, пригодного к массовому применению. Хотя при испытаниях средств химзащиты пулеметных точек в 1930 в КиУРе были высказаны соображения о принципиальных пороках мягкого ГПП и необходимости создания герметизирующего приспособления, объединенного со станком типа танковой пулеметной установки (шаровой), вряд ли это было реально в то время (не нарисовать и сделать опытный образец, а именно обеспечить 9 тыс амбразур за пару-тройку лет – см. выше)
Но факт оставался фактом – как постоянное вооружение нужен был именно металлический станок с герметизацией. Мне попадался материал по обсуждению этого вопроса в первой половине 1935, но было признано что «заменить старые заслонки на шаровые не представляется возможным, т.к. нужна переделка амбразур, что ослабляет это ответственное место, и несколько миллионов рублей». Речь шла об установках с большим шаром, наподобие будущего НПС-3, соответствующие проработки, видимо, велись. Вопрос о перевооружении ДОТ новыми станками в ближайшие 2 года вновь ставился в 1936 (может уже идея с малым яблоком появилась, не знаю). Полной же картины о постановке задачи и разработке шаровых установок у меня нет. Кстати, в 1936 была принята шаровая установка пулемета для бронепоездов.
Кстати, мне еще попадался чертеж (калька без внятных реквизитов) жесткого металлического ГПП с полусферической чашкой, наподобие уменьшенного узла обтюратора пушечной установки обр. 1932 года. Подвижные части там были тонкие, 4 мм – следовательно, не только пробивались бы пулями и осколками, но зазубрины и деформации от пробоин еще и заклинить могли. Единственным достоинством (пмсм, опять же) такого решения была долговечность в мирное время (диафрагмы мягких ГПП быстро ветшали) и несгораемость. Больше никаких сведений о нем у меня нет.
Теперь об артиллерийских установках и сооружениях. Мне попадалось обсуждение этого вопроса весной 1930, речь шла об открытых площадках с установками Дурляхова и о приспособлении зенитных пушек. Где-то в то же время обсуждался и другой подход – постройка казематов для полевых орудий (типа того, что был найден в КаУРе). В деле были эскизы, дважды я это дело заказывал, и оба раза не оставалось времени их срисовать, а сейчас не могу найти номера этого дела (короче, склероз рулит).
На практические рельсы вопрос о капонирной артиллерии УР встал в самом конце 1930, а именно, когда Шапошников поставил вопрос перед замнаркома по вооружению Уборевичем о необходимости новой казематной установки и дал ТТТ на нее. Что интересно: требовалась довольно высокая скорострельность – 20 в/мин, что практически могло быть обеспечено только клиновым затвором с полуавтоматикой. Пушка должна была обеспечивать борьбу с танками (пробивать броню «большого танка» на 1000 м) и пехотой. Несколько позже фигурировало предложение разместить ось горизонтального вращения установки в амбразуре (т.е. как позже у ДОТ-2 и Л-17)
Правда, в марте АУ заявило, что капонирное орудие проектировать не будет, а приспособит существующую систему. Больше всего, по мнению АУ, подходила 76 мм танковая пушка (что за она? точно не знаю, у М.Свирина есть о разработках танковых пушек), но с ней что-то не получилось и в конце концов «существующей системой» оказалась 3-дюймовка обр.1902. За основу при проектировании капонирной установки была взята, путиловская обр. 1913 (см. большого Широкорада). Вообще временами складывается впечатление, очевидно неправильное и несправедливое (но тем не менее…), что в АУ в это время окопались саботажники (впрочем, скорее это говорит все же об объективных трудностях). Уже в мае упоминалось о наличии в АУ чертежей капонирной установки, но дело тянулось еще более полугода, только весной 1932 установка была принята на вооружение и проведены ее испытания (именно в таком порядке – сначала принята, потом испытана). Кстати, к вопросу о низком качестве броневых деталей – а было ли у нас в это время соответствующее производство брони, да еще литой? Оно и в конце-то 30-х было проблемным. А броневые изделия, применявшиеся в УРах в начале 30-х, изготваливались из брони царских еще запасов и снятой со списанных кораблей.
Всего по расчетам весны 1931 для новых УР требовалось 200 капонирных установок, по ходу дальнейшего строительства потребность, естественно, увеличилась. Кстати, что интересно: весной 1931 проходило сообщение, что уже использованы в УР 32 из имевшихся в РККА 44 лафетов Дурляхера, остались 2 исправных и остальные неисправные.
Указанное выше количество 76-мм орудий совершенно не решало проблему активной ПТО УР. Один только КаУР требовал 70 орудий. Начались лихорадочные поиски решений. Где-то в марте 1931 для УР просили 57-мм пушки Норденфельда, имевшиеся на складах и приписанные к береговой обороне, всего более 200, из них менее 20 исправных. Потом вопрос о «норденфельдах» как-то стих. Майская комиссия РВС по УРам УВО указывала в ряде случаев на необходимость применения крупнокалиберных пулеметов – в практические результаты это тоже не вылилось. Среди типовых проектов к строительству 1931-32 (скоросшиватель синек в жутком состоянии – чистая везуха, что мне их вообще выдали) мне попадалась огневая точка ПТО – сооружение, напоминавшее ОПК, но без крыла и развернутый на фронтальный огонь, с раздвинутыми V-образно директрисами амбразур. В орудийных казематах были изображены некие тумбовые установки неуказанного калибра. Раструбы амбразур были просто кошмарны, причем пунктиром был показан вариант с большими углами возвышения (для стрельбы по низколетящим самолетам?
Слава богу, их так и не построили...
Где-то осенью 1931 проблемой ПТО озаботился Белорусский округ. История эта начиналась с требований казематной установки 37-мм пушек, а вылилась в 19 ПТОТ с башнями Т-26 в МиУРе и ПоУРе (вкратце описана мною в КР-3).
Так или иначе, но радикально проблема активной ПТО в УР в 1931-33 решена не была.
Вопрос, однако, не был снят с повестки дня. Не позже мая 1935 комвойсками БВО в докладе Штабу РККА указал на необходимость вооружения существующих пулеметных ДОТов 45-мм пушками. Соответствующий станок должен допускать возможность установки на нем пулемета; время на замену пушки пулеметом возможно меньшее (1-2 мин); общие габариты не более существующего пульстанка. В июне АУ пообещало ИУ (Инженерному управлению, бывшему УНИ, еще раньше ИИ) в 1936 разработать требуемый станок под танковую 45-ку обр. 1934, в августе ИУ дало АУ ТТТ, правда в октябре АУ еще ТТТ переспрашивало. Долго ли, коротко ли, а 9 декабря 1936 в КаУРе на 5-амбразурном сооружении были проведены испытания съемной (с заменой на пулемет и обратно) установки танковой пушки, правда, не 45-ки обр.1934, а 37-ки Гочкисса (кто-то, кажется Карьяла, выкладывал в сети фото остатков крепежа этой пушки на амбразуре). Операции по перемещению пушки от амбразуры к амбразуре и замены ее пулеметом укладывались более или менее в требуемые 1-2 минуты (в разных сочетаниях). В дальнейшем в КаУРе было установлено несколько десятков этих пушек, а планировали еще и в других УРах. Не знаю, какие танки были у фиников, а от польских танкеток, ежели в лоб, это было самое то. Правда, сектор обстрела составлял всего 24 градуса, так что в борт можно было и не успеть... В общем, Петин на это счет не питал иллюзий: «Устанавливаемые из габаритных условий, 37 мм пушки Гочкиса со своими баллистическими данными задачи полностью не решат, но временно до окончательного решения вопроса о конструкции для противотанковых орудий могут быть для целей ПТО использованы». Предложениями Петина от 20 августа 1936 по плану на 1937-38 эти работы были отнесены на 1938. Что проку было бы от этих «гочкисов» после 1938 – вопрос отдельный…
Итак, суть дела с вооружением УРов первой очереди (1927-1933 на Западе). Основной пулеметный станок ПС-31 (он же СТАД) системы Горносталева был по сути временным станком, в эксплуатации его со временем обнаружился ряд серьезных недостатков (которые, вобщем, можно было предвидеть) – но именно эта конструкция позволила в короткий срок вооружить УРы. Пушечная капонирная установка обр. 1932 была тем, что смогли сделать. Проблему массового противотанкового вооружения для УРов вообще решить не смогли. Увы.
Ну и на десерт: в мае 1931 (копия без даты, но есть № 053206/8) замначштаба РККА Триандафиллов, по просьбе Якира и находя это желательным, просил Ворошилова разрешить снять с острова Березань 2 бронебашенные установки (Коккериль на 2-152 мм с поврежденным поясом при испытаниях и Шнейдер на 1-152, которая не испытывалась), с тем, чтобы доставить в Киев для установки в КиУР. Чем кончилась эта история – не знаю…
ну и спасибо "провокаторам" -- как всегда
