Предисловие переводчика
Поскольку наши коллеги из европейской части бывшего СССР, включая тех, кто проживает в Москве и Петербурге, по ряду причин все еще недостаточно обращают внимание на вполне доступные им архивные и литературные источники, касающиеся путей развития русской фортификации в конце XIX–начале XX вв., нет ничего удивительного, что до этих архивов добрались, наконец, польские исследователи, напрямую заинтересованные в изучении русского фортификационного наследия, казавшегося на их национальной территории.
Богуслав Пержик – весьма известный и авторитетный специалист в области истории современной европейской фортификации, с весьма широким диапазоном научных интересов. В последнее время он обратил свое внимание на изучение русской фортификации, будучи едва ли не первым из польских исследователей, систематически работавших с документами Российского государственного военно-исторического архиве в Москве и с аналогичными материалами из фондов Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге. В этой области он достиг выдающегося результата, выпустив великолепную монографию о крепости Осовец и ее обороне в 1914-1915 гг. Работая над материалами для монографии, он столкнулся с весьма интересными документами общего характера, выходящими за пределы непосредственно "осовецкой" тематики, хотя и тесно связанные с ней. И вот в 2007 г. он опубликовал интереснейшую статью о броневых наблюдательных постах, с которой большинство "русско-язычных" специалистов осталось, к сожалению, незнакомы, хотя значительная часть приводимых в ней данных впервые вводятся в научный оборот и ранее никогда не публиковались.
Выполняя перевод на русский язык весьма интересной работы польского исследователя, я надеюсь восполнить этот пробел в наших знаниях.
То, что русская фортификационная школа избежала всеобщего увлечения броневой фортификацией, это скорее благо, чем беда, поскольку крепости очень многих европейских стран оказались насыщенными весьма несовершенными броневыми закрытиями для артиллерийских установок, что создало ложную иллюзию их силы. Вместе с тем, применение брони в русской фортификации было все же недостаточным, и причиной тому была промышленная отсталость России.
Большая часть броневых наблюдательных колпаков была установлена в крепости Осовец, инженеры которой были вынуждены взять на себя все хлопоты по заказу этих изделий у промышленности. Знакомство со статьей Богуслава Пержика свидетельствует о том, что российские заводы боялись крупных броневых отливок, как черт ладана, и под всякими предлогами старались (по возможности не теряя лица) уклониться от принятия заказа на изготовление броневых наблюдательных постов. Ряд заводов, включая знаменитый Металлический завод в Петербурге, прямо сообщили, что не заинтересованы в заказе, другие, включая и завод Рудзского в Варшаве, сообщили, что просто не смогут выполнить эту работу. Обуховский завод переадресовал заказ Ижорскому заводу, единственному предприятию в тогдашней России, который имел хоть какие-то шансы изготовить литые броневые колпаки. Путиловский завод, сгоряча заявивший самую низкую цену, потом был вынужден увеличить цену и отказаться от транспортировки колпаков в Осовец, чтобы ненароком себе на беду этот конкурс не выиграть. Впрочем, и на Ижорском заводе все прошло не вполне гладко.
Технологические проблемы, к сожалению, заставили русских инженеров отказаться от литых колпаков Голенкина и перейти к изготовлению сборных колпаков Клокачева, которые ранее ошибочно назывались в литературе сборным вариантом колпака Голенкина, что не совсем верно, поскольку различия в конструкции были весьма существенны. Новую серию колпаков для Осовца изготовили уже в соответствии с проектом генерала Клокачева.
В ходе знаменитых Березанских опытов 1912 года испытывались только литые колпаки системы Голенкина и по результатам опытов выяснилось, что при артиллерийском обстреле этих колпаков прямой наводкой даже артиллерией малого калибра наблюдать через их амбразуры невозможно. Возникла пауза в заказе новых броневых закрытий и в результате, помимо Осовца, большинство русских фортов того периода оказались с красивыми пустыми бетонными колодцами на местах, где эти колпаки предполагалось установить. Кроме того, по результатам опытов было сделано предсказание о том, что из колпака будет невозможно вытащить раненного или убитого наблюдателя, который заклинит собой люк. Именно таким образом и развивались события на форту № 4 Гродненской крепости в 1915 г., когда вышедший таким образом из строя наблюдательный пост лишил возможность гарнизону определить время, когда по окончании артобстрела нужно было выскакивать на бруствер, чтобы отбить штурм. К сожалению, автор не упомянул этот случай, хотя он был описан и в польской литературе.
Главное инженерное управление (ГИУ) разработало усовершенствованный колпак, соединившего в себе черты постов Голенкина и Клокачева, т.н. колпак ГИУ. Особенно интересно то, что в этих колпаках не было металлического пола, который заменили набором из дюймовых досок. Доски можно было поштучно вышибить снизу и тогда вытаскивание тела наблюдателя не представляло бы особых проблем.
Богуслав Пержик рассказывает также о том, какие выводы были сделаны по изучению реального боевого применения колпаков в крепости Осовец, где один из колпаков системы Клокачевы был разбит прямым попаданием 305-мм снаряда и как на Ижорском заводе производилось усиление уже изготовленных колпаков системы ГИУ. Также весьма интересно утверждение пана Пержика о том, что помимо колпаков ГИУ во время Первой мировой войны Ижорским заводом были изготовлены артиллерийские броневые наблюдательные посты цилиндрической формы, которые потом тоже использовались в советских УРах. По-видимому, он подразумевает разного рода колпаки ВСУ, как их называли в советское время. Каких-либо доказательств своего утверждения он не приводит, однако о существовании цилиндрических наблюдательных колпаков, похожих на посты ВСУ и рубки управляющего огнем советских береговых батарей, можно судить по сохранившимся объектам крепости Свеаборг (сухопутный обвод, построенный в Первую мировую войну). И, тем не менее, каких-либо архивных данных в пользу своего утверждения автор не приводит.
Автор также не упускает случая "лягнуть" украинских и почему-то российских коллег (забыв о белорусских), упрекнув их в незнании истории колпаков. Что ж, признавая, частичную справедливость этого упрека замечу, что и сам пан не без греха, а потому пусть тоже не обижается. Автор также снабдил статью иллюстрациями, совершенно ужасающего качества и недостаточными по количеству. Возможно, что ответственность за этот недочет несет не автор, а издатель, тем не менее, этот недостаток у статьи имеется.
Само собой разумеется, что проработка архивных документов по теме, сделанная автором, неполная. Так, по личному сообщению А.Г. Кузяка, имеется архивный чертеж колпака, датированный 1911 годом (то есть еще до Березанских опытов), очень похожий на колпак ГИУ, как его описывает Богуслав Пержик. Впрочем, вполне возможно, что идеи будущего колпака ГИУ обсуждались еще до Березанских опытов, а были приняты, как руководство к действию – после.
Отдельные части статьи удивительным образом не согласуются друг с другом. Буквально на одной и той же странице автор пишет, что колпак ГИУ имел наблюдательную щель, разделенную на две части, но затем далее он указывает, что колпак имел три наблюдательные амбразуры, никак не разъясняя это противоречие. Далее, описывая историю разработки колпака ГИУ, Богуслав Пержик пишет о том, что в наблюдательных амбразурах должны были устанавливаться перископы, хотя установка трех перископов для наблюдения через амбразуры была бы крайне затруднена тесными габаритами поста. А вот в конце статьи он пишет, что по результатам боевого опыта в крепости Осовец вернулись к старой идее использовать в колпаках перископы, но при этом он пишет уже о перископах, выдвигающихся наружу через крышу. А о том, что выдвижение перископа через крышу предполагалось еще в старых разработках, сделанных задолго до Первой мировой войны, он нее пишет ни слова, хотя подобные чертежи также были обнаружены в архивах. Перечисляя морские крепости, в которых продолжались интенсивные фортификационные работы, автор забывает упомянуть Свеаборг, на сухопутном обводе которого, кстати, устанавливались сохранившиеся до настоящего времени цилиндрические броневые наблюдательные посты. Об этих постах он упоминает лишь вскользь, да еще и без привязки к Свеаборгу. Автор ошибочно пишет, что броневые закрытия для дальномерных павильонов применяли только в Кронштадте, совершенно не указывая на то, что их использовали практически во всех остальных морских крепостях России, не пишет о наблюдательных колпаках на береговых батареях Кронштадта и Севастополя. Автор также ничего не пишет о броневых наблюдательных постах в Брест-Литовске, хотя там использовались посты, представляющие собой упрощенную и уменьшенную версию постов Аренса. Автор, как уже было указано выше, обходит молчанием описанное в литературе наличие броневого наблюдательного поста на форту № 4 в Гродно, входной люк в который, как уже было указано, был заклинен убитым наблюдателем и пост не мог быть использован в ходе боя.
И тем не менее, несмотря на отмеченные недостатки и неполную проработку вопроса, настоящая статья представляет исключительно большой интерес для всего русско-язычного историко-фортификационного сообщества и от его лица я хочу поблагодарить польского исследователя за выполненную им весьма ценную работу. А наличие в ней подробных архивных ссылок может облегчить работу его последователям, если таковые найдутся. Пусть они сделают лучше!
Владимир Калинин
Сентябрь 2009 г.
-------------------------------------------------------------
Boguslaw Perzyk (Warszawa)
Pancerne kopuly obserwacjne w Rosyjskej fortyfikacji stalej do 1914 roku
Studia i materialy do historii wojskowosci. Osrodek badan historii woiskowej. Museum Woiska w Bialymstoku. Bialystok, 2007. T XLIV. S. 131–155.
Богуслав Пержик (Варшава)
Броневые наблюдательные колпаки в российской долговременной фортификации до 1914 года
Введение
В литературе, подробно описывающей современную историю русской фортификации, а также в публикациях, посвященных тем или иным крепостям, построенным в Царстве Российском до 1917 г., можно обнаружить упоминания о предпринимаемых усилиях по использованию броневых элементов в оборонительных постройках, упоминания о программе исследования этих элементов и даже случаях их использования, однако представленная информация носит слишком общий характер. До сих пор подробно не описаны усилия России, направленные на оборудование собственных сооружений сухопутной фортификации наиболее технически сложными и дорогими броневыми элементами типа колпаков и башен, которые в небольшом количестве появились в крепостях на западной границе Царской империи перед самым началом Первой мировой войны.
Среди польской «коллекции» российской фортификации на сегодняшний день все еще уцелело несколько броневых наблюдательных колпаков, что вызвало потребность первоочередного пополнения отсутствующих знаний по теме, касающейся собственно броневых элементов. Настоящая статья представляет собой попытку исследовать эти сохранившиеся памятники, а также изучить документы, накопленные в российских военно-исторических учреждениях, что привело к открытию ряда неизвестных до настоящего времени фактов, включая типы используемых броневых наблюдательных постов, имена их конструкторов, а также их производителей и количество выпущенной продукции [1].
Использование брони в российской фортификации
В течение XIX в российские военные инженеры внимательно отслеживали все новинки, которые появлялись в фортификационных сооружениях западных держав. Особый интерес вызывали морские крепости, поскольку аналогичный характер имела крепость Кронштадт, прикрывающая столицу империи – Петербург. В этой связи обращалось внимание на использование броневых закрытий в английской береговой артиллерии. И вот с небольшим, всего лишь на несколько лет, опозданием уже в 1863–1865 гг. на Константиновской батарее в Кронштадте возвели броневые бруствера иностранной и собственной конструкции. В 1868–1871 г. часть брустверов была перестроена в броневые казематы. В 1873–1878 гг. на батарее № 3 установили шесть броневых башен системы Кольза [2]. Упомянутые объекты были реализацией проектов 1863–1868 гг. и на долгое время оставались единственными сооружениями во всей русской фортификации, в которых использовалась броня.
Когда в 1890 г. наиболее вероятные противники России – Германия и Австро-Венгрия приступили к форсированному развитию своей системы инженерной обороны границ и в огромном масштабе начали использовать броневые закрытия в сухопутной фортификации, Россия проигнорировала этот вызов. Главное инженерное управление (ГИУ), занимавшееся в русской армии среди прочего и делами фортификации, командировало в 1885–1886 гг. в Бухарест (Румыния) своего наблюдателя военного инженера капитана Величко, для того, чтобы он ознакомился с выводами проведенных там испытаний артиллерийских броневых башен пробным обстрелом из орудий. Результаты этих испытаний утвердили военного инженера капитана Величко в сделанном им ранее предположении, что броневые закрытия, выпускаемые западными державами, были слабыми, а конструкция использованных в них механизмов весьма далека от совершенства. Низкая оценка качества используемых в мире броневых закрытий нашла отражение в его нескольких обширных рапортах, поданных в 1885–1886 гг. [3] Вполне независимо от этого мнения, как выражение понимания растущей роли брони в оборонительном строительстве, в 1886 г. в Николаевской инженерной академии в Петербурге был разработан курс «Броневые закрытия», а в связи с обширными познаниями в этом вопросе, его проведение было поручено военному инженеру капитану К. Величко, которого назначили преподавателем фортификации [4].
В то же самое работал и другой российским специалист – военный инженер капитан Фриман, отслеживавший и анализировавший мировой опыт использования брони в фортификации. В 1888 г. он имел случай изучить заводы готовых броневых изделий во Франции, Бельгии и Германии. Выводы Фримана были сходны с выводами Величко, так как оба были противниками строительства броневых закрытий для артиллерии в фортовых крепостях, и лишь видели смысл их применения на самостоятельных фортах (фортах-заставах) [5].
Они не были противниками использования броневых закрытий для наблюдателей, но оба трактовали их значение, как маргинальное, чем высказывали свое собственное видение тактико-технических решений для сооружений российской долговременной фортификации.
Основным постулатом, который начинал пропагандировать Величко, была необходимость размещения артиллерии дальнего боя вне фортов, в связи с чем защищающие ее дорогие броневые закрытия становились излишними. В 1888 г. Величко разработал схему форта, который, по его мнению, наилучшим образом выполнял требования современного поля боя и который выполнял функцию опорного пункта пехоты, усиленной противоштурмовой артиллерией. В этом проекте он не увидел необходимости использования каких-либо броневых закрытий, несмотря на то, что эта тенденция уже преобладала в практике европейского оборонительного строительства [6].
Несмотря на столь выраженные признаки полного игнорирования иностранных тенденций, русские отдавали себе, однако, отчет, что их фортификация начала становиться тактически и технически устаревшей относительно растущей силы артиллерии, и в связи с этим не переставали внимательно отслеживать то, чем занимались в отношении оборонительного строительства их противники и союзники. На самом деле, русские не ограничились пассивным наблюдением новинок европейской военной инженерии и приступили к исследованиям по оценке иностранных и собственных технических решений, нейтрализующих действие новых орудий и их снарядов. На территории важнейшей для империи крепости Кронштадт на острове Котлин был устроен испытательный полигон, где в 1890–1895 гг. выполнили ряд испытаний по сопротивляемости сооружений и пригодности разных технических и конструктивных решений, способствующих долговременной обороне. Среди изученных сооружений и их элементов были среди прочих и броневые наблюдательные посты [7]. При этом, не вдавались в какие-то детали, считали на данном этапе достаточным определить лишь классы устойчивости и оптимальную форму этих броневых закрытий. Было признано необходимым и достаточным, чтобы закрытия для наблюдателей обеспечивали защиту хотя бы от осколков тяжелых снарядов. Тогда же запроектировали легкие броневые закрытия для постов управления огнем новых кронштадтских батарей, которые впервые установили в 1901–1902 гг. [8]
Российские броневые закрытия не могли долго оставаться за стенами морских крепостей, однако на пути неизбежных перемен встала рассогласованность деятельности различных учреждений Военного министерства. Последнее искренне желало применить различные нововведения в практике военной инженерии, поскольку в отношении тактики крепостной войны требовались перемены, но препятствием этому было отсутствие последовательности в процедуре их внедрения. Ярким примером такого хода дел служит случай с самим Величко, авторитет которого в то время неуклонно возрастал. В 1896 г. Величко получил задание от ГИУ разработать стандартный образец форта для сухопутных крепостей. После глубоких размышлений он модернизировал свой проект 1888 г., хотя лишь в небольшой степени. Он последовательно допускал, что на форту могло быть не более, чем 2 орудия дальней борьбы. ГИУ утвердило образец и разослало его во все учреждения, проектирующие фортификационные постройки (главным образом в инженерные управления в военных округах и крепостях) [9]. Тем не менее, несмотря на узаконивание тем самым способа размещения артиллерии дальнего боя вне фортов, в течение многих последующих лет во всех крепостях России на построенных тогда фортификационных сооружениях такую артиллерию применяли в соответствии с устаревшими, признанных небезопасными, а также теоретически устаревшими тактическими положениями.
Новым элементом типового форта Величко 1897 г., введенным автором по результатам Кронштадтских опытов, стали два броневых поста для артиллерийских или пехотных наблюдателей с видом на предполье. Большое удивление вызывает факт, что выполненные тем же Величко и утвержденные к постройке в 1900 году проекты новых укреплений для необычайно важных дальневосточных крепостей Порт-Артур и Владивосток, в значительной мере отходили от тактических требований, выдвигавшихся им же к русской долговременной фортификации. Несомненно, главной причиной были экономические ограничения, вынуждавшие к строительству удешевленных объектов, однако трудно найти причины для возвращения к установке на фортах батарей дальнего боя, а также полного лишения фортов защищенных наблюдательных пунктов [10]. Подобные укрепления полудолговременного характера и без наблюдательных пунктов были утверждены в 1901 г. для крепости Ломжа на противоположной, западной границе империи [11]. В том же году приступили также к строительству промежуточных фортов по сторонам треугольника крепостей Модлин – Зегрж – Варшава, где впервые в тамошних проектах, да и то, только для некоторых фортов, появились наблюдательные посты. В то же время было закончено строительство и реконструкция других крепостей на западной границе России и только один форт – № 9 крепости Ковно (начатый в 1898 г.) – мог соответствовать типовому решению Величко. Однако, также случилось, что реально нигде не установили броневых наблюдательных закрытий, в том числе и в тех нескольких местах, где приготовили гнезда для их монтажа, поскольку не было даже утвержденного проекта соответствующего поста [12].
Необходимо ясно подчеркнуть, что в момент начала войны с Японией в 1904 г. ни одно оборонительное сооружение, относящееся к русской сухопутной фортификации, не имело каких-либо броневых закрытий, за исключением дверей и ставен, и только на двух фортах (в Зегрже и Ковно) были приготовлены места для монтажа броневых наблюдательных постов. В августе началась тесная пятимесячная осада крепости Порт-Артур, которая дала русской армии ряд бесценных практических уроков. Среди них были те, которые обратили внимание военных инженеров и артиллеристов на степень пригодности собственной фортификации по отношению к тем силам и средствам, которыми могли располагать противники. Во-первых, новейшие российские долговременные оборонительные сооружения рассчитывались на сопротивление снарядам калибром до 210 мм, а в облегченном варианте, называемом полудолговременным – до 150 мм. Оказалось, что японцы не имели каких-либо проблем с доставкой гаубиц калибра 280 мм, которые пробивали любые объекты, от долговременных до полевых. Во-вторых, чтобы укрепления хорошо выполняли свои задачи, они должны были иметь весь набор составных элементов, предусмотренный в типовом проекте Величко 1897 г., в том числе и броневые наблюдательные посты.
Детальное описание недостатков в отношении инженерных средств обороны, выявленных боевым пеклом Порт-Артура, было выполнено участником его обороны военным инженером капитаном А.В. фон-Шварцем и опубликовано в 1906 г. Он выявил ряд условий, которым должны удовлетворять современные фортификационные сооружения, а также выдвинул среди прочих и такое требование:
Чтобы иметь возможность наблюдения неприятеля во время перерывов в ходе боя и во время бомбардировки на фортах нельзя выставлять полностью открытых часовых. Требуется иметь для них две броневые вращающиеся башни, либо соответствующие бетонные помещения. От них надлежит провести в помещения гарнизона телефон и электрическую сигнализацию, обеспеченные от уничтожения [13].
Шварц проанализировал также типичный ход японских штурмов, когда неприятельская артиллерия стреляла по фортам и укреплениям до той самой минуты, когда пехота уже поднималась на валы. Такой способ не давал обороняющимся времени на выкатывание из укрытий противоштурмовых орудий и установку их на позициях. «Для этого мне представляется необходимым приспособить для противоштурмовых орудий, либо закрытые неуязвимо позиции в соответствующих бетонных казематах, либо в броневых башнях, либо в скрывающихся и поднимающихся башнях с тяжелой броней» [14].
Принимая во внимание вышеизложенное, а также положения, более полно разработанные Шварцем в 1907 г., Инженерный комитет ГИУ решил разработать меры, ликвидирующие недостатки собственной фортификации. В части, касающейся броневых закрытий, потребовалось время для выработки для них тактико-технических заданий и изыскания финансовых средств. Это означало, что в этом деле Россия дала себя опередить западным державам по меньшей мере на 10–15 лет. Иными словами, наиболее болезненный вывод был таким, что все сухопутные приграничные фортификационные сооружения, построенные до 1905 г., не были в состоянии противопоставить себя гораздо более тяжелой осадной артиллерии, поэтому требовали либо усиления, либо полной перестройки. Очевидным утешением был факт, что многолетнее опоздание России относительно достижений западных держав имело характер переходящий, поскольку ее устаревшие укрепления без брони стоили намного дешевле, чем то, что возвели противники, а их собственная фортификация с броневыми закрытиями также могла стать технически устаревшей в тот момент, когда Россия включит в состав своей осадной артиллерии орудия калибром 280 мм.
Российские наблюдательные броневые закрытия
Опыт Порт-Артура заставил русских энергично решать проблему неизбежного введения в практику броневых закрытий, предназначенных для наблюдателей и противоштурмовых орудий на крепостных позициях. Даже до сих пор не найдены и не оценены проекты башен для противоштурмовой артиллерии, разработанные отечественными российскими конструкторами, существовало лишь несколько типов броневых наблюдательных закрытий, прототипами которых послужили те, которые упоминались при обсуждении результатов Кронштадтских опытов. В 1906 г. Инженерный комитет вновь рассмотрел пригодность закрытий, разработанных и представленных полковниками Григоренко, Аренсом и Колосовским. Для практического использования Комитет принял разработку преподавателя Инженерной академии и училища военного инженера полковника Аренса, называемую броневой караулкой, поскольку его начертание напоминало броневую будку.
Караулка Аренса представляла собой в плане прямоугольник с половиной кольца, добавленного к длинной стороне – максимальные размеры этой фигуры (внутри поста) в варианте, предназначенном для сухопутных сооружений, составляли 152 х 152 см, а рабочее пространство имело высоту 205 см. В передней, полукруглой части имелось три щели (высотой 10 см), дающие общий сектор наблюдения около 180о. В тыльной стене поста размещался дверной проем шириной 70 см с деревянной дверью. Покрытие было закругленным и образовывало выдвинутый вперед свес, предохраняющий наблюдательные щели от проникновения пуль разрывающихся поблизости шрапнелей. Будка имела слоистое бронирование, состоявшее из нескольких плит на каркасе из стальных профилей и связанной с ним клепками. Толщина брони могла быть различной, но в основном варианте она складывалась из лобового прикрытия толщиной 76 мм (задняя стена – 60 мм), промежутка, толщиной 40 мм, а также внутреннего противоосколочного прикрытия толщиной 25 мм. Наружные плиты были изготовлены из броневой стали и выгнуты вальцеванием, а внутренние – изготовлены из листовой стали. При монтаже поста промежуток между плитами мог быть заполнен песком. Теоретически такая конструкция была в состоянии выдержать попадание снаряда калибром до 150 мм.
Пробная партия постов (вероятно 5 штук) с облегченным бронированием – 50 мм плюс 3 мм – предназначалась для Модлина и Ковно, для того, чтобы разместить их на фортах, наиболее подверженных угрозе внезапной атаки. Тамошние инженерные управления обратили внимание на отсутствие указаний, касающихся способа установки броневых закрытий на валах и запросили подробную инструкцию. В июле 1907 г. полковник Аренс приготовил проект бетонного гнезда, прикрывающего перед и бока поста до высоты наблюдательных щелей при толщине массива 180 см. Семнадцатого октября предложенный способ установки был рассмотрен Инженерным комитетом, который принял его, но указал на необходимость увеличения толщины массива до 270 см [15]. Прочное закрепление броневого закрытия, обеспечивавшее его от опрокидывания на тыльную стену при лобовых попаданиях снарядов, достигалось заглублением вертикальных стальных профилей каркаса на 1 м в бетон фундаментной плиты.
Инструкцию разослали во все крепости, поскольку предполагали, что пост Аренса найдет повсеместное применение. В самих Модлине и Ковно установка пробных броневых закрытий задержалась в связи с работами Главного управления Генерального штаба над планами развития крепостей и предложениями, чтобы в первую очередь караулки предназначались для новых, выдвинутых вперед, фортовых обводов. Также обращалось внимание на слабую маскировку при принятом способе установки поста Аренса, который выступал на 0,75 м над линией огня и был виден на фоне неба с больших расстояний, как «гриб», стоящий бруствере.
В то же самое время среди русских военных инженеров, занимающихся броневыми закрытиями, появилось новое действующее лицо. Это был полковник Ф. Голенкин, который, как преподаватель Николаевской инженерной академии, в 1907–1908 гг. занимался анализом различных способов использования броневых закрытий в сухопутных войсках всего мира. Был он также знаком с технологией производства броневой стали, имея возможность изучить ее во время командировок на такие заводы производителей стали, как фирма Крупп в Эссене и Шкода в Пльзени. В 1909 г. он защитил диссертацию о роли металла в фортификации и получил звание профессора академии [16]. Голенкин скептически выразился о тактико-технических параметрах наблюдательных постов, разработанных к тому времени его коллегами, а особенно относительно принятого на вооружение броневого закрытия Аренса. Он раскритиковал его тактическую концепцию, перенесенную напрямую с так называемого павильона для дальномера береговых батарей, а также слабую конструкцию, неспособную противостоять снарядам крупного калибра. Свои замечания он представил в рапорте для Главного инженерного управления, которое признало, что поскольку Голенкин был в то время наиболее компетентным офицером для разработки проекта типового броневого наблюдательного поста, выдерживающего попадание снаряда калибра 280 мм, то надо выдать задание для разработки ему, что и было сделано 20 июня 1909 г. [17].
В то время Россия столкнулась с проблемой модернизации всей оборонительной системы, особенно той ее части, которая была направлена на противостояние атаке со стороны Германии и Австро-Венгрии. В этой связи была подготовлена к реализации программа развития старых и строительства новых крепостей на западной границе страны. Вне зависимости от принятых тогда решений оперативного характера, в рамках данной статьи гораздо интереснее рассмотреть форму новых укреплений, их вооружение и оборудование. В ноябре 1909 г. была утверждена техническая инструкция, описывающая конструкцию бетонных оборонительных сооружений, способных сопротивляться попаданиям снарядов калибра 280 мм.
В период с 5 января по 5 апреля 1910 г. состоялся ряд совещаний, заседаний и дискуссий, посвященных выяснению тактической структуры крепостей и укреплений, а также составлению списка типов необходимых там построек и частей их составляющих. В этих совещаниях участвовало много практиков, в числе которых были научные работники Николаевской инженерной академии, офицеры ГИУ и Главного артиллерийского управления (ГАУ), а также коменданты и начальники артиллерии крупнейших крепостей. Обобщающие выводы, сделанные этим коллективом, касающиеся будущего русской долговременной фортификации, были собраны в протокол, доложенный Инженерным комитетом 4 мая 1910 г. [18]. Там было принято важное положение, относительно использования брони: в сухопутных крепостях и на промежутках могли быть построены батареи с орудиями в башнях, в то время как на фортах должны быть установлены противоштурмовые орудия в башнях и оборудованы броневые наблюдательные пункты.
Между 5 апреля и 3 мая 1910 г. независимо было проведено специальное совещание относительно броневых закрытий, собранное по договоренности между Военным министром генералом кавалерии В.А. Сухомлиновым и Генерал-инспектором артиллерии великим князем генерал-лейтенантом Сергеем Михайловичем. Для участия в совещании прибыло более двадцати офицеров высокого ранга, выполнявших различные функции в учреждениях Военного министерства и в войсках. Среди них были Генерал-квартирмейстер Генерального штаба генерал-майор Данилов, начальник канцелярии Генерала-инспектора инженеров генерал-майор Тимченко-Рубан, начальник Главного артиллерйиского полигона генерал-майор Скоробогатов, а также помощник начальника ГИУ генерал-лейтенант Величко и экстраординарный профессор Николаевской инженерной академии полковник Голенкин. Вступительный доклад сделал К.И. Величко, в котором он сконцентрировался на вращающихся башнях для артиллерии и пулеметов [19].
В ходе целой серии прений обсудили разные типы броневых постов, которые было признано необходимым использовать в сухопутных крепостях, причем никто не выразил сомнений, что в случае войны они подвергнутся сильному артиллерийскому обстрелу. В случае броневых закрытий для наблюдателей и командиров батарей утверждалось, что они должны устанавливаться обязательно и были определены места их установки. Каждый форт должен был иметь от 2 до 5 таких постов – как минимум принят 1 пост на фронтальном валу и 1 пост на горжевой казарме. Помимо этого, посты для часовых и наблюдателей предполагалось также построить на позициях пехоты вне фортов, хотя для них допускалось уменьшение сопротивляемости до устойчивости только против осколков и пуль пехотного оружия [20]. Также был утвержден порядок оборудования крепостей броневыми закрытиями, дополнительно решили в первую очередь устанавливать наблюдательные посты, причем одновременно при них должны были быть оборудованы узлы связи, как общей, так и артиллерийской.
В протоколе обсуждения на конференции, касающейся броневых закрытий, как последний вопрос, была указана необходимость разработки удовлетворительных их типов, причем особое внимание обращалось на выбор артиллерийских вращающихся и скрывающихся башен. Перед лицом этих окончательных решений ГИУ начало делать соответствующие шаги, чтобы внедрить для реализации то, что было в его возможностях и не требовало больших организационных усилий и дорогостоящих исследований. В связи с этим, 16 мая 1910 г. Инженерный комитет утвердил для использования во вновь проектированных фортификационных постройках броневой наблюдательный пост, разработанный военным инженером полковником Голенкиным [21].
Броневой наблюдательный пост Голенкина представлял собой колпак в форме колокола, которой надлежало неподвижно смонтировать в бетонном массиве с колодцем, обеспечивающим связь с внутренностью поста. Колпак имел профиль усеченного конуса, причем углы наклона конусов, образующих внутреннюю и внешнюю поверхность, отличались, что соответственно меняло толщину брони. Рабочее пространство было невелико, поскольку внутренность имела высоту 185 см; внизу диаметр колпака составлял 120 см, а в верху – лишь только 76 см. Броня была слоистой – наружная – литая и твердая оболочка, принимающая попадания снарядов, внутри которой имелая тонкий и мягкий внутренний вкладыш, выполняющий роль экрана, задерживающего отколы. Наружная оболочка имела крышу толщиной 203 мм, а толщина стены понижалась от этого значения до 76 мм у основания колпака. Внутренняя вкладка имела толщину стали 25 мм, а между оболочками находилась прокладка из асбеста. В верхней части колпака на противооткольном экране была приклепана шина, на которой располагалась заслонка наблюдательных амбразур в форме усеченного конуса, толщиной 25 мм, легко вращающаяся благодаря тому, что опиралась на роликовый погон. Расположенные по бокам друг от друга три отверстия в стене (высотой до 50 мм, среднее отверстие шире боковых) вместе обеспечивали сектор наблюдения 180о. Пол помещения составляли два листа, толщиной по 12 мм, а в них имелось овальное отверстие, закрывающееся плоским металлическим люком такой же толщины, упрятанным в промежуток между двумя отстоящими друг от друга листами. Колпак выступал из бетонного массива на 75–80 см [22].
В начале июня 1910 г. ГИУ разослало по стране во все окружные инженерные управления копии чертежа, показывающего вид колпака с пояснением, чтобы его параметры использовали при проектных работах в подчиненных им инженерных управлениях усиливаемых крепостей. Сметная стоимость поста надлежало ограничить 8.000 рублями.
Броневые наблюдательные посты в крепости Осовец
23 февраля 1909 г. военный министр Сухомлинов уведомил Генеральный штаб об утверждении царем Николаем II изменений в стратегическо-операционной группировки войск на западной границе государства. В соответствии с новыми решениями тогдашняя оборонительная позиция вдоль Нарева и Вислы утратила значение, а вследствие этого перемены вынуждали изменить всю систему приграничной фортификации. По окончании споров, касающихся ликвидации существующих крепостей, а также перестройки, либо постройки иных оборонительных комплексов этого типа, в первую очередь были утверждены планы усиления двух крепостей. Должны они были иметь особое значение, хотя существование одной из них вызвало наибольшие дискуссии, но вот потребность в существовании другой была несомненна. Ряд сомнений появилось по поводу решения об упразднения крепости Новогеоргиевск (Модлин), и с этим вопросом нужно было разобраться, как можно скорее, поэтому в конце концов Модлин решили сохранить в числе действующих крепостей. Как передовая крепость на западной границе он получил уже в январе 1911 г. программу развития. Крепость Осовец, запирала главное операционное направление, позволяющее немцам нанести России быстрое поражение решающего характера в самом начале внезапной войны. Поэтому 3 февраля 1911 г., он стал второй крепостью, получивший план развития.
Модлин был значительно более крупной крепостью, чем Осовец, и имел потребность модернизации в значительно более широком масштабе, однако различная тактическая специфика их оборонительных систем, а также различный характер работ по усилению старых оборонительных сооружений привели к тому, что Осовец стал первой крепостью, которая выдала заказ на броневые закрытия для наблюдательных постов. В то время, когда в 1909 г. шла бурная дискуссия о судьбе Модлина, в Осовце уже велась работа по перестройке горжевых казарм на двух фортах, которая продолжилась и в следующем году. Также в Осовце была запланирована перестройка объектов, расположенных на линии огня главной оборонительной позиции в соответствии с проектом, утвержденным Инженерным комитетом 17 июля 1909 г. [23] Проект включал в себя среди прочего и установку в 1910 г. 2 броневых наблюдательных постов на восточном и юго-восточном фронтах форта Центрального.
Вышеупомянутая перестройка была включена в генеральный план усиления крепости Осовец, который был окончательно сформирован 29 ноября 1909 г. Непременным присутствием Крепостного комитета при Военном министре. В соответствии с тем проектом в крепости было необходимо иметь 29 броневых башен с противоштурмовыми орудиями, 36 броневых наблюдательных постов для пехоты, 5 броневых наблюдательных постов для командиров, а также 12 наблюдательных постов для артиллерии с 14 броневыми закрытиями [24]. Было принято решение, что для защиты наблюдательных постов возможно использовать броневые закрытия системы Аренса, различной устойчивости к обстрелу, от чего и зависела их цена, которая колебалась в границах 1500 – 3000 рублей за штуку. Несмотря на то, что план еще не был направлен для утверждения на самый высокий уровень, отдельные его положения начали реализовать немедленно, используя на кредиты, выделенные на ремонт и модернизацию крепости.
В апреле 1910 г. уже во время работ на новых казематированных объектах на форту Центральном Осовецкое крепостное инженерное управление получило уведомление от Варшавского окружного инженерного управления о существовании решения ГИУ, рекомендующего колпак Голенкина, как принятый образец броневого закрытия для наблюдательного поста. Особых проблем с изменениями проектов новых построек не было, поскольку их бетонирование еще не было закончено и необходимые коррективы, связанные с установкой нового типа броневых закрытий, успели внести. Более серьезные вопросы вызывала цена колпака, поскольку его стоимость выходила за пределы, установленные сметой. В ответ на соответствующий запрос из Осовца окружное инженерное управление ответило 11 сентября 1910 г., что не могло быть и речи об использовании иного типа броневого закрытия, а неизбежное превышение средств, выделенных на их применение, над сметными принято допустимым [25].
Военные инженеры из Осовца, помимо забот финансового характера, имели по поводу колпака Голенкина еще одну очень важную проблему. Это броневое закрытие было только проектом на бумаге и не было изготовлено ни одного его экземпляра, а для окончательного завершения строительных работ два колпака должны были уже быть на пути к крепости. Осовец должен был стать первопроходцем в связи с тем, что первым в России оказался нуждающемся в новом типе броневого закрытия, и местное инженерное управление само должно было озаботиться его заказом. Броневые наблюдательные посты не были включены в программу снабжения из центра, как башни для орудий, а только трактовались ГИУ как обычные строительные материалы. Заключение контрактов на доставку материалов и выполнение работ входило в обязанности начальника инженерного управления генерал-майора Гиршфельда. Начиная с 14 августа 1910 г., когда он заступил на место своего предшественника и начал шагать по незнакомой ему еще территории крепости, он должен был быстро исследовать слабо изученный фортификаторами рынок металлоизделий.
После переговоров с ГИУ Гиршфельд дал 10 ноября 1910 г. своему помощнику – подполковнику Василенко приказание выехать в Петербург и выяснить на месте возможность изготовления колпаков. Василенко выехал в 9-дневную командировку, пять дней которой он потратил на посещения местных заводов, ранее снабжавших ГИУ броневыми изделиями для Кронштадта, а потом поставляли броню для кораблей по заказам Морского министерства [26].
Командировочное задание состояло в том, чтобы ознакомиться с технологией, необходимой для изготовления броневого закрытия Голенкина, а также щитов для прикрытия пулеметов, а также выяснить возможность их изготовления, включая сроки и цены.
Василенко посетил Общество Путиловских заводов, а также Ижорский завод, где обсудил с представителями заводов проблему, ради которой он и приехал в столицу. Правления обоих заводов получили устную просьбу письменно подтвердить возможность размещения у них заказа Осовецкого крепостного инженерного управления на изготовление 8 броневых колпаков, необходимых для фортификационных работ, запланированных на 1910 и 1911 годы.
Двадцать второго ноября 1910 г. правление Общества Путиловских заводов выслало на имя Василенко письмо, проинформировав его, что завод мог бы взять на себя изготовление колпаков, а их цена составит 12 рублей за 1 пуд [16,8 кг] включая стоимость доставки в Осовец [27]. Ижорский завод подробно обсудил вопрос в письме, высланном 29 ноября на имя генерал-майора Гиршфельда. Завод мог изготовить колпаки в 1911 г. в следующие сроки: 2 штуки в апреле и 6 штук в июне. Броневую оболочку предполагалось изготовить, как монолитную отливку из крупповской стали, а не цементированной, только термически обработанной для получения однородной структуры поверхностного слоя. Предположенная цена составляла 15 рублей за пуд с доставкой до Осовца. В комплектацию изделия входили следующие элементы: броневая оболочка, вкладыш из котельного железа (изготовленный методом прессования или путем соединения нескольких частей, скрепленных болтами), асбестовая прокладка, броневая заслонка для наблюдательных щелей, с устройством для ее вращения и крепежными болтами, пол, столик с приспособлением для его вращения, а также двутавровые балки для заякоривания колпака в бетонном массиве. Правление подтвердило, что предлагаемые сроки вполне выполнимы, если до 14 декабря 1910 г. чертежи всех частей колпака будут доставлены на завод [28].
Выводы, сделанные в рапорте Василенко, написанном после знакомства с реалиями российской металлургической промышленности и с особенностями дел в этой отрасли, выявили дополнительные озабоченности и проблемы. До той поры в России не изготавливали монолитных броневых закрытий методом отливки и не было гарантии, что заказанные колпаки покажут сопротивляемость попаданию снаряда калибра 280 мм. Также оказалось, что производителям нужна подробная техническая документация на броневое закрытие Голенкина, а таковой не располагало даже ГИУ. Гиршфельд решил начать дальнейшие переговоры с Ижорским заводом, а также войти в контакт с другими российским заводами, потенциально способными к разработке документации в своих конструкторских бюро, а затем изготовить партию броневых закрытий в литейных цехах. К ним разослали письма с приложенным чертежом колпака Голенкина и запретом его копирования, а также с требованием возвратить письмо вместе с ответом.
Директор Ижорского завода ответил 17 декабря на полученный запрос, сделав ряд существенных уточнений [29]. Качество брони должно было соответствовать обязательным для того времени нормам, принятым Морским министерством для военных кораблей и береговой артиллерии. Завод отклонил выполнение пробного подрыва мелинитового заряда [пикриновой кислоты] на готовом колпаке, как дела, не входящего в круг его обязанностей. Он мог только отлить броневую плиту для полигонных испытаний за счет Военного министерства, в соответствии с принятой процедурой. При дальнейшем изучении процесса по изготовлению колпака было выяснено, что цену можно снизить до 14 рублей за пуд. Объявленные тогдашние сроки сдачи колпаков были реальны в том случае, если Осовецкое крепостное инженерное управление сделает письменный заказ и предоставит техническую документацию до 14 января 1911 г.
Еще не пришел ответ с Ижорского завода, как Гиршфельд отправил 5 декабря письма в адрес трех крупных металлообрабатывающих заводов с вопросами о возможности выполнения рабочих чертежей колпака и его изготовлении, а также о цене изготовления. Первым ответил 21 декабря Санкт-Петербургский металлический завод, который не выразил интереса к заказу и кратко ответил, что (…) в настоящее время мы не можем изготовить чертежи, присланного Вами образца броневого наблюдательного поста [30] Тридцатого декабря ответ выслало и Общество Путиловских заводов, сообщив, что может изготовить техническую документацию в течение 1–1,5 месяцев от даты получения формального заказа. Однако, к сожалению, сообщалось об увеличении до 13,60 рублей за пуд первоначально поданной в ноябре цены и то, только при доставке колпаков лишь до станции Пущино Николаевской дороги. Дальнейшую транспортировку до Осовца предполагалась выполнять за счет инженерного управления [31].
Единственным из польских следов в этой истории, связанной с крепостью Осовец, было очередное письмо Гиршфельда, высланное 15 декабря 1910 г. по такому случаю варшавскому Обществу заводов машиностроения и чугунного литья К. Рудзкий и Ко. Эта фирма ответила уже 19 декабря, (…) в связи со значительным весом отливки мы не можем, к сожалению, принять этот заказ, так и предлагаемую за него цену [32]. Интересную подробность представляет собой сохранившаяся пометка ручкой на польском языке на возвращенном в Осовец письме: вернуть заказным письмом и ответить, что мы не можем взяться за эту работу. Можно легко представить, что контракт с заводом Рудзского был бы очень удобен из-за его близкого расположения, поскольку он располагался всего лишь примерно в 200 км от крепости. Потому в письме этому заводу указаны и дальнейшие намерения – до 1 [14] августа 1911 г. крепости потребуется кроме 8 штук еще 12–15 броневых наблюдательных постов, но несколько больших размеров. Одновременно то была первый сигнал, показывающий сомнения Осовецких военных инженеров в универсальной пригодности купола Голенкина, но о том далее.
Двадцать девятого декабря 1910 г. из Осовца было выслано последнее письмо наиболее отдаленному потенциальному российскому производителю, теоретически способному к выпуску броневого колпака – Никополь-Мариупольскому горному и металлургическому обществу. К сожалению, правление Общества ответило 2 января 1911 г., «что в настоящее время наше Общество еще не готово к выпуску наблюдательных постов в соответствии с таким чертежом» [33].
Утром 27 января 1911 г. до Осовца дошла телеграмма, высланная из Петербурга дирекцией Обуховского завода, информирующая, что в ответе на письмо от 5 декабря признается возможность принятия заказа на колпак, однако там было указано, что заказ этот лучше исполнит другой, более специализированный производитель. Она сама установила контакт с Ижорским заводом и 17 декабря получила информацию, что он действительно был бы организационно и технически готов для принятия заказа. Время торопило, поскольку согласно указаний Варшавского окружного инженерного управления от 11 ноября 1910 г., а также согласно проекту работ, утвержденного ГИУ 8 декабря 1910 г. в 1911 г. в крепости надлежало смонтировать 8 броневых наблюдательных постов для пехоты: 2 установить на форту Центральном, а следующие 4 – на полуротных пехотных убежищах на северном соединительном гласисе и 2 – на таких же убежищах на Заречной позиции. В связи полным выяснением ситуации на российском металлургическом рынке, генерал-майор Гиршфельд приказал собрать заседание Хозяйственного комитета при Осовецком крепостном инженерном управлении, для выработки дальнейшего пути действий по заказу броневых закрытий Голенкина.
В заседании комитета, которое проходило после полудня 27 января, помимо председательствующего – начальника инженеров крепости, участвовали три члена – два военных инженера – подполковник Василенко и капитан Ельманович, а также инженерный советник – старший контролер Применов [34]. Из анализа сохранившихся документов видно, что единственными изготовителями колпаков могли быть Ижорский и Путиловский заводы. Однако, принимая во внимание необходимость дополнительных расходов на транспортировку в случае изготовления колпаков Путиловским заводом, их фактическая цена возрастала до 14,60 рублей за пуд. Цена Ижорского завода была дешевле и выгоднее, поскольку при цене 14 рублей за пуд колпаки еще и должны были доставляться по железной дороге прямо в Осовец. Также сроки Ижорского завода были более привлекательны, хотя и они отставали от графика фортификационных работ в Осовце – 2 колпака предполагалось установить на форту Центральном во время весеннего бетонирования, т.е. не позднее 14 мая 1911 г., а остальные 6 колпаков – до 14 июня.
Хозяйственный комитет постановил разместить заказ на первую партию 8 броневых наблюдательных постов Голенкина на Ижорском заводе. Ввиду нехватки времени было принято решение, чтобы послать телеграмму с просьбой безотлагательно приступить к отливке броневых оболочек колпаков, и сообщить о том, что чертежи деталей оборудования будут высланы на завод до 14 февраля 1911 г. вместе с проектом контракта. Была также признана необходимость представить заводские исполнительные чертежи с пояснением технических деталей внутреннего оборудования поста на утверждение полковнику Голенкину. Кроме того, надлежало проинформировать Инженерный комитет о значительном дефиците финансовых средств на закупку заказанных колпаков.
На следующий день, т.е. 28 января 1911 г. генерал-майор Гиршфельд уведомил ГИУ о принятых в Осовце решениях [35]. В соответствии с утвержденными ранее сметами, составленными тогда при определении размеров кредитов на работы, включающие 8 постов системы Аренса (в двух вариантах сопротивляемости), требовалось всего ассигновать 29 000 рублей. При том, что комплектный колпак Голенкина должен был весить 820 пудов, [13 430 кг], а его установка на месте стоила 520 рублей, всего полная стоимость одного установленного броневого закрытия должна была составлять 12 000 рублей. Из простого расчета следовало, что в средствах, выделяемых на фортификационные работы в 1911 г. недоставало целых 67 000 рублей на броневые закрытия, а из тех средств, которые имелись, нельзя было покрыть дефицит за счет 10 % резерва на непредвиденные работы. Помимо просьбы о пополнении недостающих финансовых средств, Гиршфельд направил в ГИУ просьбу об ускорении процедуры окончательного утверждения предварительно утвержденного проекта броневого наблюдательного артиллерийского поста для позиций, которые надлежало построить в строительные сезоны 1910 и 1911 гг.
Тридцатого января письмо из Осовца дошло до Петербурга, а 3 февраля царь Николай II утвердил к реализации план усиления крепости Осовец в соответствии с программой, разработанной к 29 ноября 1909 г. В связи с этим уже 9 февраля было назначено заседание Инженерного комитета. Председательствовал на нем военный инженер генерал-лейтенант Веденяпин, а среди членов были такие известные русские фортификаторы, как генерал-лейтенант Мясковский, генерал-майор Буйницкий и генерал-майор Малков Панин. Вопрос об изготовлении колпаков и их установки в крепости Осовец докладывал сам полковник Голенкин [36] Комитет постановил, что представленный проект договора с Ижорским заводом не вызвавает каких-либо препятствий. И Голенкин и Комитет признали необходимость отдельных изменений, которые внесли в проект колпака военные инженеры из Осовца, а именно ликвидировали очевидный конструктивный недостаток заслонок наблюдательных амбразур, заключавшийся в том, что в каждом ее положении была открыта только одна амбразура – новая заслонка позволяла одновременно закрывать все амбразуры. В заключение Комитет утвердил цену стоимости колпака Голенкина в размере 11 200 рублей.
Формальный договор между Осовецким крепостным инженерным управлением и Ижорским заводом на изготовление 8 броневых наблюдательных постов системы Голенкина и названных, как «броневой наблюдательный пост в соотвествии с чертежом № 28051», был заключен 10 февраля 1911 г. [37].
В договоре устанавливалось, что сперва нужно отлить пробную броневую плиту площадью 1 м2, толщиной 203 мм и снабженную четырьмя отверстиями, предназначенную для определения ее устойчивости к обстрелу, проведимого средствами ГИУ. Броню требовалось отлить из броневой стали следующего состава: никель 3–4 %, хром 1,5–2 %, углерод 0,3–0,4 %, кремний 0,15–0,25%, марганец 0,3–0,4 %, сера до 0,04 %, а также фосфор до 0,04 %. Были уточнены сроки поставок: 2 колпака до 14 июня, а остальные 6 штук до 14 августа 1911 г. Стоимость колпака с доставкой до Осовца определялась, как 14,00 рублей за пуд, причем в соответствии с расчетами завода ее вес мог составлять около 800 пудов или чуть меньше, чем было ранее рассчитано.
Первый колпак системы Голенкина, который одновременно был первым российским монолитным броневым фортификационным закрытием из хромо-никелевой стали, изготовили на рубеже апреля и мая 1911 г. на Ижорском заводе, расположенном в Колпино под Петербургом. К сожалению, вторая отливка, выполненная в середине мая, показалась неудачной и 2 июня директор завода уведомил генерала Гиршфельда о технических проблемах и вызванной ими невозможностью выполнить заказ в оговоренные для июньского заказа сроки [38] Тем не менее, до конца лета 1911 г. крепость Осовец получила 8 заказанных колпаков. В соответствии с планами 2 из них смонтировали на покрытии объектов № 23 и 32 на фоссебрее форта Центрального, а следующие 3 на покрытиях убежищ для пехоты на вале северного участка соединительного гласиса, огораживающего Плацдарм крепости. Строительство трех остальных убежищ для пехоты задержалось, и монтаж колпаков был перенесен на следующий год. Принимая во внимание дальнейшие задержки, в начале 1912 г. были несколько изменены места монтажа следующих трех колпаков. Шестой колпак предназначался, как и планировалось для четвертого пехотного убежища на Плацдарме, в то время как последние два колпака Голенкина смонтировали на покрытиях убежищ для противоштурмовых орудий, построенных на обоих флангах в горже Заречного форта.
Во второй половине 1910 г. Осовецкое крепостное инженерное управление приготовило проект размещения 12 убежищ для артиллерийских наблюдателей оборудованных 14 броневыми наблюдательными постами вдоль фронтальной оборонительной позиции на участке, обращенном в сторону Восточной Пруссии [39]. ГИУ критически оценило предложенную конструкцию постов, и в канцелярии Инженерного комитета разработали измененный проект, вместе с проектом соответствующего броневого закрытия. Список необходимых поправок был обсужден на заседании Инженерного комитета 29 декабря 1910 г. Тогда же была принята концепция размещения постов, предложенная инженерами из Осовца и утверждены в измененном в Петербурге виде проекты убежищ. Однако перед окончательным утверждением всего вместе было решено выслать документацию в Артиллерийский комитет Главного артиллерийского управление для оценки соответствия принятой тактико-технической концепции потребностям артиллерии. Несмотря на январскую просьбу Гиршфельда поспешить с выяснением вопроса, ГАУ получило проекты, касающиеся Осовца, только 9 мая 1911 г. Двадцать шестого мая прошло заседание Артиллерийского комитета, который в общем виде признал проекты удовлетворительными, однако сделал два замечания. Концепция размещения двух наблюдательных постов на одном убежище была небезопасна, поскольку один снаряд мог уничтожить сразу два поста. Кроме того, наблюдателя нужно было обеспечить недавно принятым на вооружения артиллерии угломером, разработанным генерал-майором фон-дер-Лалницем и для этой цели должно быть приспособлено и броневое закрытие.
Начальник ГАУ прислал 9 июня 1911 г. копии мнения Артиллерийского комитета в ГИУ. Последнее, не торопясь, собрало заседание Инженерного комитета только 6 июля [40]. Председательствующий на заседании инженер-генерал Александров уполномочил члена комитета военного инженера генерал-майора Клокачева доложить проблему строительства сети артиллерийских наблюдательных постов в крепости Осовец с учетом того, что он был среди прочего и автором измененной конструкции броневых постов для этих объектов. После ознакомления с фактами и после их обсуждения Комитет принял несколько постановлений. Был утвержден генеральный план размещения постов, но с исключением двух двойных постов, а начальнику инженеров крепости Осовец поручили выбрать взамен них места для четырех одиночных, после чего дополненный план представить для утверждения в ГИУ. Одновременно был утвержден проект нового типа броневого закрытия для артиллерийского наблюдателя вместе со способом его крепления в бетонной постройке. В Осовце должны были выполнить детальный проект внутреннего оборудования закрытия, а потом проверить работу этих деталей на модели колпака в натуральную величину. С этой целью была направлена просьба к Артиллерийскому ведомству прислать в Осовец чертежи угломера Лалница и один экземпляр этого прибора.
Весной 1911 года в Осовецком крепостном инженерном управлении стало нарастать беспокойство по поводу возможности завершения графика работ по реализации заданий, вытекающих из программы усиления крепости, связанное среди прочего и с отсутствием утвержденного проекта артиллерийских наблюдательных постов. Второго мая генерал-майор Гиршфельд получил письмо из окружного инженерного управления, информирующее его о том, что он и так знал в общих чертах, а именно о необходимости увеличения размеров колпака Голенкина, чтобы он мог иметь универсальное назначение, как для пехотных, так и для артиллерийских наблюдателей. Кроме того, до Варшавы уже дошли известия об изменении размеров броневых постов в прошлогоднем Осовецком проекте, который выслало в Петербург окружное управление и ожидало каких-то шагов от ГИУ – либо разрешения на составления нового проекта в соответствии с инструкцией, которую надеялись получить, либо хотя бы присылки чертежей конкретного броневого закрытия [41].
Колпак для артиллерийского наблюдателя, разработанный генерал-майором Клокачевым, в общих чертах основывался на образце Голенкина, но автор сделал в нем четыре существенных изменения. Бронированное закрытие стало короче – внутренняя высота 100 см – благодаря чему оно не закрывало всего рабочего помещения и благодаря чему колпак стал меньше весить – около 10 647 кг и был дешевле. Диаметр рабочего пространства (имевшего форму усеченного конуса) составлял внизу 110 см, а вверху – 95 см. Кроме того, была явно выражена большая высота наблюдательных амбразур, чем в колпаке Голенкина. Третье отличие было связано с наличием двух панорамных щелей, вместо трех наблюдательных амбразур. Наконец, последняя замена была связана с иной технологией производства, избавляющей от проблемы монолитной отливки и заменяющей ее на изделие, составляющегося из броневых плит, изогнутых методом вальцовки, которым в совершенстве владела российская металлургическая промышленность.
Конструкция колпака Клокачева была слоистой, идентичной таковой для образца Голенкина. Наружная оболочка или собственно бронирование, состояла из трех элементов постоянной толщины из прокатанных плит и профилированных до необходимой формы. Передняя стена колпака был выгнута из плиты толщиной 178 мм и в ней устроено три [так в тексте – прим. переводчика] наблюдательные амбразуры, в то время, как тыльная стена была изогнута тем же образом из плиты толщиной 101 мм. Вдоль стыкующихся между собой боков этих половинок были проточены канавки трапециевидного профиля, а затем в них вбивался клин соответствующей формы, и этим способом достигалось соединение обеих стен колпака шпонкой типа «ласточкин хвост». Крыша колпака была выполнена из плиты толщиной 228 мм, которой с помощью прессования придавалась сферическое начертание. Плита крыши закрывала меньшее отверстие «трубы» в форме усеченного конуса, которую образовывали стены, и при установке монтировалась с помощью шести болтов, проходящих сквозь стены. Внутри броневой оболочки была вставлена противооткольная оболочка из стали, толщиной 25 мм, причем была она меньшего диаметра. Это было сделано для того, чтобы в промежуток между оболочками вставить прокладку из асбестовой ваты толщиной около 25 мм. Подставка для заслонки наблюдательных амбразур была приклепана к вкладышу.
Утвержденный ГИУ способ монтажа колпака Клокачева на позиции также был упрощен, относительно решения Голенкина. Колпак устанавливался на заранее забетонированных болтах, проходящих через отверстия в наружном кольцевом выступе (выполненном методом ковки) на нижнем крае обеих стен, а затем вокруг отливался бетонный массив толщиной 240 см. Спереди колпак был утоплен в него только на 50 см и массив необходимо было армирововать (железобетон). Чтобы попадания снарядов не выломали колпак, массив полностью подпирал всю тыльную стену, то есть его высота соответствовала полной высоте броневого закрытия. Благодаря этому, несмотря на 80-см превышение над лобовой частью постройки, наблюдательный пост не выставлялся над краем обваловки или насыпи, маскирующей убежище, и не был хорошо заметен противнику.
В июле 1911 г. чертежи броневого закрытия Клокачева, а также утвержденный план размещения постов дошли до Осовца, где сразу же было приступлено к изготовлению технической документации. Как только Осовецкое крепостное артиллерийское управление получило из Петербурга чертежи угломера Лалница, сразу же возникла негативная оценка пригодности колпака для артиллерийских измерений. Одиннадцатого августа управление уведомило генерал-майора Гиршфельда, что броневые посты для артиллерии не соответствуют условиям для размещения наблюдателя с прицельным треугольником Лалница, поскольку внутренние размеры не дают размещать прибор [42]. В связи с этим не совсем понятно почему, несмотря на несоответствия броневого закрытия условию, установленному 26 мая Артиллерийским комитетом, 10 октября 1911 г. Осовецкое крепостное инженерное управление начало переговоры с Ижорским заводом об изготовлении партии колпаков в соответствии с проектом генерала Клокачева.
Договор с Ижорским заводом касался изготовления броневых наблюдательных постов в соответствии с техническим чертежом № 1577. Материалом для броневого закрытия была крупповская нецементированная прокатанная сталь, состав которой был установлен немного иначе, чем у колпаков Голенкина: никель 3–4 %, хром 1,2–2 %, углерод 0,3–0,4 %, фосфор и сера до 0,04 %. Противооткольная оболочка изготавливалась из мартеновской стали путем соединения верхней, прессованной части с вальцованной стенкой [43]. Допуски в толщине плит составляли плюс-минус 1,8” [3,18 мм], в то время как для внутренних размеров рабочего помещения был установлен допуск в миллиметрах: плюс-минус 25 мм для средней части и 12,5 мм для высоты.
Двадцатого сентября 1911 г. Инженерный комитет утвердил осовецкие проекты 10 предположенных к постройке убежищ для артиллерийских наблюдательных постов [44]. Требовалось изготовить 10 колпаков, однако по непонятным причинам партия, заказанная Ижорскому заводу, включала в себя 11 штук. В соответствии с принятыми сроками реализации заказа, до 10 мая 1912 г. в Осовце надо было установить 8 колпаков, а остальные два – месяцем позже. В конце года в Осовце разработали недостающие проекты четырех постов. Двойные посты были разделены, и уже как одиночные были размещены парами на форту Центарльном (при батареях Северной и Южной), а также на форту Шведском (оба на батарее Мортирной). Предложенный вариант размещения и конструкцию убежищ Инженерный комитет утвердил 7 января 1912 г. [45] Тогда же было заключено соглашение с Ижорским заводом на изготовление еще трех необходимых колпаков Клокачева со сроками поставки в августе 1912 г., но точная дата ее завершения неизвестна.
