Из книги:
Финал. Историко-мемуарный очерк о разгроме империалистической Японии в 1945 году.
под редакцией Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского
«Наука», Москва, 1966
...По заранее намеченному плану суда разделились на три группы с интервалом в 600–700 м. Левой группой десантников командовал старший лейтенант Дайн, правой – старший лейтенант Иноземцев. Майор П. И. Шутов, командир батальона морской пехоты майор Т. А. Почтарев и старший лейтенант В. А. Кот находились в центральной группе. При высадке десанта каждая группа должна была действовать самостоятельно, но по общему плану, предусматривающему сначала захватить между мысами Кокутан (справа) и Котомари (слева) три береговые траншеи и обеспечить высадку главных сил. А затем вместе с основными силами овладеть ключевыми позициями острова – высотами 171 и 165 и в последующем действовать в направлении военно-морской базы противника Катаока.
Наступавшее утро вновь, выдалось туманное. Но туман был верховой. Это исключало действие авиации как с нашей стороны, так и со стороны противника. Видимость же внизу была довольно хорошей. От бдительности японцев и от эффективности их огня теперь зависело, насколько близко наши корабли сумеют подойти к острову. Сквозь серую мглу тумана на горизонте стали различимы возвышающиеся скалистые очертания мысов острова. Суда полным ходом идут к нему. Японцы молчат. Видимо, не ждут появления наших десантов. Томительно идут минуты. Кажется, суда плывут слишком медленно, хотя берег становится все ближе и ближе. Еще немного, и десантники уже вступят на землю.
Сражение за плацдарм
В 4 часа 20 мин. 18 августа закончился 14-минутный огневой налет 945-й береговой батареи с мыса Лопатка по укреплениям противника на северной части острова Шум-шу. В это время десантные суда с подразделениями передового отряда, под прикрытием густого тумана, на приглушенных моторах подходили в развернутом строю к берегу.
Офицеры, стоявшие у рубок судов и с напряжением наблюдавшие за вспышками разрывов снарядов на вражеском берегу, были несколько обеспокоены, хотя и пытались не подавать никакого виду. Их тревожное волнение было не без оснований. Ведь разбуженный японский гарнизон острова мог насторожиться и обнаружить подход десанта к острову и в самый ответственный момент свести на нет все расчеты командования на внезапность, сорвать высадку десантников, тем более, что противник располагал в целом превосходящими силами и средствами, особенно над силами передового отряда. В этом случае даже небольшая задержка с высадкой передового отряда потребовала бы в последующем затраты огромнейших усилий всех сил десанта, и овладение плацдармом обошлось бы дорогой ценой.
Но остров был безмолвен. Его гарнизон и не подозревал о приближении десантных судов к берегу. Японское командование, как стало впоследствии известно, считало невозможным высадку советских десантов в ближайшие дни, тем более на сильно укрепленном в противодесантном отношении участке. Оно исходило из того, что'для решения столь сложной задачи недостаточно ограниченных сил, расположенных на Камчатке. Даже тогда, когда японские радиолокационные посты обнаружили движение кораблей к Первому Курильскому проливу, заявил один из пленных генералов, это было принято за обычный перегон советских судов с грузами из США во Владивосток. Обстрел же острова Шумшу береговой батареей с мыса Лопатки японцы сочли за очередной огневой налет, проводившийся регулярно в течение нескольких последних дней.
Ровно через две минуты после обстрела десантные суда, затормозив, остановились в 150–200 м от берега на глубине до двух и более метров. Это, безусловно, осложняло высадку десантников, но подходить ближе было .опасно, так как крайне перегруженные и имевшие в связи с этим большую осадку суда могли застрять на прибрежных подводных камнях.
В 4 часа 30 мин. на трехкилометровой полосе между мысами Кокутан и Котомари началась высадка десантников. Весь личный состав передового отряда хорошо знал, что высадочных средств было крайне мало, поэтому по первому сигналу значительная часть солдат и матросов, увлекаемая своими командирами, начала прыгать с борта судов в холодную воду и вплавь добираться до берега. Первыми были подразделения, главным образом, с легким стрелковым оружием.
Примерно на половине пути, почувствовав под ногами твердый грунт, они стали быстрее продвигаться к берегу. Выйдя на берег, десантники, не задерживаясь, тихо и бесшумно стали подходить к первым прибрежным траншеям противника. Намокшая одежда затрудняла и сковывала движения солдат и матросов, и они, стремясь освободить себя от этого, сбрасывали бушлаты и шинели, оставляя лишь оружие, боеприпасы и гранаты, стремительно продвигались в глубь острова. Это был безудержный порыв советских воинов...
...В 8 часов утра командующий десантной операцией получил донесение о том, что высадка частей первого эшелона в основном закончена. Противник на берегу оказывает незначительное сопротивление, но ведет сильный фланкирующий артиллерийский огонь с мысов Кокутан и Котомари.
Чтобы сосредоточить все усилия на данном направлении, как этого требовала складывавшаяся обстановка, командующий десантной операцией отказался от других вариантов высадки и приказал начать высадку второго эшелона.
На пути к пункту высадки генерал Гнечко встретился с командиром 101-й стрелковой дивизии генералом П. И. Дьяковым, который должен был возглавить высадку первого эшелона десанта. Но обстрелянный японской артиллерией корабль, на котором он находился со своим штабом и батальоном связи, потерял управление, а все радиостанции, находившиеся в трюме, оказались затопленными. Вот поэтому-то не было связи и с первым эшелоном, и в частности, с Дьяковым. Это была одна из серьезных причин того, что первый эшелон при высадке и действии на берегу значительное время был неуправляемым.
Генерал Гнечко приказал генералу Дьякову отправиться на берег и организовать там управление. Но при подходе к берегу он снова попал под огонь японских частей и личный состав группы, следовавший с ним, понес большие потери.
Вскоре второй эшелон десанта начал прибывать на рейд к пункту высадки. По-прежнему стоял сплошной туман. Действия на берегу не просматривались. При появлении первых кораблей на пункте высадки противник открыл по ним сосредоточенный огонь. Тем же самым ответили и наши корабли отряда поддержки. Открыв огонь по танкеру «Мариуполь», они двумя залпами из орудий с правого борта подожгли его и уничтожили находившиеся на нем японские батареи. Что же касается батарей на мысах, то корабельная артиллерия ничего не могла с ними сделать: они были врезаны в гранитные скалы мысов и с дальних расстояний оказались почти неуязвимыми...
...В 14 часов японцы перешли из района юго-западных скатов высоты -171 в контратаку. Японское командование намеревалось рассечь силы десанта и в последующем уничтожить их.
С новой силой загорелся бой.
Слева вдалеке показалась колонна автомобилей противника: подходили его резервы. К этому моменту к передовому отряду подошла из состава первого эшелона главных сил стрелковая рота капитана Суханова. Майор Шутов приказал ему оседлать дорогу, по которой к высоте двигались резервы. Рота захватила выгодный рубеж и перекрыла дорогу. Резервы противника, попав под губительный огонь, заметались и, понеся большие потери, отступили.
Пока рота капитана Суханова вела бой на левом фланге, японцы сделали последнюю отчаянную попытку разгромить десант, бросив против него до двух батальонов пехоты при поддержке 18 танков. Они исходили из того, что советские десантники, непрерывно ведущие бои с момента высадки, измотались, ослабели. Еще большую уверенность им придавало то обстоятельство, что у нас совсем не было орудий. А раз так, то самураи уверовали в неотразимость их танковой атаки, решили с ходу ворваться на захваченную позицию и покончить с советским десантом. Но они не учли одного: стойкости и беспримерного героизма советских бойцов, их готовности драться до последней капли крови.
Развернувшись в боевой порядок, танки с нарастающим грохотом приближались. На желто-зеленых бортах уже отчетливо различались намалеванные синей краской драконы. Однако десантники были уже готовы к отражению контратаки. Расчеты минометов, пулеметчики и автоматчики только и ждали сигнала для открытия огня по пехоте врага. Расчеты противотанковых ружей роты старшего лейтенанта Дербышева приготовились к стрельбе по танкам. Каждый боец подготовил связки гранат.
– Похоже на психическую атаку, – произнес один из солдат и, обращаясь к лежавшему рядом с ним товарищу, добавил: Помнишь кино, как Чапаев отражал такую атаку?
– Как же, помню хорошо. Три раза смотрел эту картину. Василий Иванович сказал: хрен с ней, давай психическую, – улыбаясь ответил он. И в его спокойном ответе чувствовалась уверенность.
Вот уже танки подошли совсем близко, и вдруг грохот выстрелов и треск пулеметных очередей заглушил все. Стреляли все: бронебойщики – по танкам, а остальные – по пехоте, пытаясь отсечь ее от танков.
Огонь был эффективен, стреляли наверняка. В результате этого сразу же остановилась первая вражеская машина, вспыхнула другая. Не более чем через две минуты горело уже шесть японских танков, однако остальные быстро приближались. На одном из головных, высунувшись до пояса из башни, японский офицер держит развернутое белое с красным солнцем знамя. Две короткие очереди из автомата, и майор Шутов свалил офицера, знамя его падает на землю. А еще через мгновение замирает и танк: его остановил очередной выстрел сержанта Костылева.
Ожесточение боя нарастало. Потери нес не только противник, но и десантники. Раненые, однако, в подавляющем большинстве оставались на месте и продолжали вести огонь. Один из них, матрос с забинтованной головой, метнул в ближайшую вражескую машину связку гранат. Видимо, в этот бросок он вложил последние силы, потому что тотчас упал на дно траншеи. Взрыв – и танк бессильно закрутился на месте с перебитой гусеницей. Другой машине гранаты не принесли вреда. Еще миг – и она ворвется на позиции. Но меткий выстрел из противотанкового ружья по борту танка, и он, как свеча, загорелся...
