Статья Сергея Бара (Муниципальное образование г. Ломоносов в составе Петродворцового района города федерального значения Санкт-Петербурга) и Заура Маргиева (г. Батуми, Грузия) «Катастрофа в Батуме Очерки о Михайловской крепости» рассказывается от катастрофе 12 июня в этой самой крепости и ближайших районах города, вызванной взрывом морских мин, хранившихся в казематах одной из действующих береговых батарей.
Поскольку о Михайловской крепости в литературе не известно ничего, авторский очерк о истории Батума и образовании здесь крепости здесь крайне уместен, жаль только, что они ограничились лишь публикацией гражданской карты города, где обозначен район расположения укреплений, но и только. Здесь был бы уместен не только план крепости, но также и план батареи и соседних укреплений, поскольку словесное описание всех обстоятельств взрыва без таких схем представляется недостаточным.
Причины той страшной катастрофы, а точнее причины масштабов, случившейся беды были связаны с тем, что основные укрепления Михайловской крепости были сконцентрированы буквально на пятачке на мысе Бурун-Тебе. Там были береговые батареи, артиллерийские казармы, квартиры унтер-офицеров, склады разного имущества, причем мины хранились в казематах одной из береговых батарей, где с ними проводили работы по их обслуживанию. Такое не вполне удачное расположение Михайловской крепостной минной роты было связано с тем, что мины отсюда было удобно транспортировать к пристани, где перегружали на минный транспорт. Соображения удобства плюс экономия и предопределили масштабы трагедии. Ее масштаб мог бы быть и больше, если бы не случайное обстоятельство – через территорию крепости протянули железнодорожную ветку к одной из пристаней, и ее насыпь задержала часть низколетящих осколков. Если в турецкие времена соблюдались строгие эспланадные ограничения, то при русских они практически не соблюдались и городские кварталы подошли вплотную к крепости.
Авторы сконцентрировали внимание прежде всего на человеческой стороне дела. Они описывают саму трагедию – страшный взрыв, вызвавший гибель не только самих минеров во главе с командиром минной роты подполковником Кренке, работавших в одном из казематов с зарядными отделениями мин, снаряженными пироксилином, но также артиллеристов, бывших неподалеку, музыкантской команды, членов семей военнослужащих, а также и случайных людей в самом городе. Автор описывает, как велись спасательные работы, предотвратившие новые взрывы – массу горящих обломков забросило в погреба артиллерийского боезапаса и все это надо было тушить, как велось спасение раненных, разбор завалов, опознание трупов, похороны. Как один из часовых не ушел с поста, поскольку в случае гибели разводящего и начальника караула его мог снять только император! И император Николай II дал телеграмму с соответствующим повелением местному начальству. Рассказывается как проходили похороны, как помогали семьям погибших и пострадавших, как награждали отличившихся.
Это удивительно трогательный рассказ, но авторы все же подпустили одну фальшивую ноту. Они почему-то посчитали, что отсутствие награждения штабс-капитана Михайловской крепостной артиллерии Каурбека Забеевича Арчегова за тушение пожара в пороховом погребе могло быть связано с его национальным происхождением. Наверно, имея опыт службы в Вооруженных силах СССР в брежневские времена, один из авторов перенес советскую практику (тогда была дискриминация офицеров-евреев, а за кампанию и всех тех офицеров, этническое происхождение которых связывалось с народами, имеющими собственную государственность, как-то на немцев, поляков и т.д.) на царскую службу. При батюшке императоре ограничения были вполне официальные и умеренные и заключались они в том, что для офицеров-католиков или для православных, женатых на католичках были ограничения по службе в войсках Киевского, Виленского и Варшавского военных округов (там просто старались не допускать их присутствия выше определенной процентной нормы). Также была установка, чтобы процент офицеров-муссульман также не превышал в Кавказском военном округе каких-то пределов. На офицеров-нацменов, православных или относящихся к конфессиям, духовно близким к православию, это не распространялось, и, естественно, что доля осетин, грузин и армян была в войсках на Кавказе очень высока. Но ограничения носили только количественный характер, офицерам, которые не превышали ту самую процентную норму, каких-либо ограничений по службе не было, в том числе и по наградам и по чинопроизводству.
Для владивостокских коллег будут интересны обстоятельства, связанные с семьей капитана Михайловской крепостной артиллерии Корватовского, оба сына которого были были ранены в ноги. Дело в том, что капитанов Корватовских было на самом деле два Петр Васильевич и Лев Васильевич – это братья. Командиром роты в Михайловской крепости то время служил Пертр Васильевич Корватовский, впоследствии командир 2-го Владивостокского крепостного артиллерийского полка. Лев Васильевич Корватовский служил в Ковенской крепостной артиллерии, а потом в Варшавской. В 1914 г. его перевели во Владивосток, где он и умер в 1918 г. Его сын Петр Львович Корватовский, дежурный инженер АртемГРЭСа был расстрелян в 1938 г. Интересно, что мы дали портрет Льва Васильевича Корватовского в нашей книге о Владивостокской крепости вместо Петра Васильевича Корватовского, как заведующего практическими занятиями 2-го Владивостокского крепостного артиллерийского полка. А в то время он только прибыл во Владивосток и сфотографировался там в мундире Варшавской крепостной артиллерии. А мы букву «В» на погонах расшифровали по ошибке, как Владивосток, в то время, как Владивосток обозначался, как «Влд». Я, честно говоря, подумал, что у нас расстреляли какого-то из сыновей Петра Корватовского, раненных в Батуме, но оказалось, что расстреляли все же их двоюродного брата.
Продолжение следует
