Воспоминания генерала Щербачева про крепость Львов.
"Из штаба Армии, за подписью полковника Бонч-Бруевича, было получено приказание командующего армией - укрепиться на занятых местах, не продвигатся вперед и ограничиться разведкой. Рекомендовались особые меры осторожности. При этом приложены были планы и сведения об укреплениях Львова, при чем показаны были две линии фортов, искуственные заграждения, фугасы, мины и тому подобное.
В деревне Ляски-Королевские я застал еще не уехавшего начальника 32 пехотной дивизии генерала Вендта, который ознакомил с необычайно тяжелым я упорным боем дивизии накануне на совершенно открытой местности и подчеркнул полный разгром противника.
Полученое из штаба армии, приказание производило впечатление, что оно было составлено до выяснения нашего решительного успеха и разгрома австрийцев, и с другой, это штаб особенно подчеркивал, силу укреплений Львова. Оттого мною были посланы две телеграммы о разрешении двинуться вперед, учитывая наш успех, деморализацию Австрийцев, несомненный хаос в их тылу и трудность обороны города с населением в несколько сотен тысяч.
[125]
При таких условиях, я предлагал решительно атаковать форты, имея ввиду, что дело не в укреплениях, а в их защитниках, которые пали духом, видя отступающие в полном безпорядке свои части после поражения.
Однако, разрешения я не получил; напротив - предложено было выполнять полученное приказание.
Командиры соседних корпусов, не вполне разделяли мое мнение и высказались, что лучше выждать и дать отдых войскам после тяжелых боев.
20 авг. - 2 сент. ночная разведка показала что фортов первой линии, как указано на присланном плане, нет (в районе 9 корпуса - форт №3), а на местах, где указана первая линия фортов, обнаружен противник, только у деревни Подборце, около 1 баталиона с батареей; но на линии показанной на плане как второй пояс фортов, видны укрепления. Выяснить подробнее не успели. Захваченные жители подтвердили отсутствие фортов первой линии, и указали, что дальше есть форты, но что войска уходят назад.
Донося об этом и указывая на признаки разложения австрийских войск, что может измениться и что они оправятся при нашем бездействии, я вновь просил разрешения выдвинуться вперед, тем более что получил утром распоряжение, занять 5 дивизией участок 32-й дивизии, передвинутой далее вправо и теперь почти весь восточный фронт Львова был в районе 9 корпуса.
В 2,5 ч. дня я получил разрешение сделать усиленную разведку небольшими частями пехоты с придачей артиллерии, и немедленно приказал бригаде 42 пехотной дивизии с 2 батареями занять линию Миклачев - Унтерберген, а 5 дивизии, которая к 11 ч. утра перешла в район 32 дивизии, имея авангард на линии Борщивицы г. Ярчев, приказал выдвинуть авангард к западу от леса Цавлида и взять высоту 281. Все было выполнено почти без сопротивления, а против 42 дивизии был лишь открыт огонь с горы 281 у железной дороги; в 5 дивизии противник был принужден отойти одним артиллерийским огнем. Видимо там была только спешенная кавалерия с конной артиллерией.
Донося об этом, я вновь настоятельно просил о продолжении наступления и атаке фортов, содействуя мне наступлением соседних корпусов.
Затем собрав начальников дивизий и выслушав их доклады о результатах дневных разведок, подтверждавших развал австрийцев и отсутствие каких-либо активных действий и сопротивления с их стороны, я одновременно приказал, - за ночь продвинуться к фортам и атаковать их утром, указав, что буду на высоте за фронтом 42 дивизии.
В 2,5 ночи был получен приказ по армии о наступлении с оговоркой быть очень осторожным, и ночью поста-
[126]
раться захватить важнейшие передовые пункты. Соседние, 11-й и 10-й корпуса должны были наступать уступами за флангами 9-го корпуса.
21 августа (3 сент.), рано утром я выехал с штабом к 42 дивизии, направленной на главные форты, и следил за наступлением. Трудно описать, что переживалось всеми в это время. Прошло 2-3 часа как все начали наступление, войска скрылись за складками местности, и не было слышно ни одного выстрела.
Наконец послышалась небольшая перестрелка, и раздались орудийные выстрелы на флангах, видимо, батарей соседних корпусов. Не прошло и ½ часа, как было получено донесение генерала{5} Роде о взятии форта, почти без сопро тивления, и нескольких батарей, при чем крупные орудия стояли в окопах, но прислуги не было. По всей линии выкинуты белые флаги, и видна группа идущих навстречу, так же с белым флагом. Я приказал потребовать немедленно безусловной сдачи, гарантируя порядок и спокойствие; всем властям и полиции оставаться на местах и продолжать сохранять порядок. Никаких вооруженных австрийских частей и командгороде не оставлять; всех пленных собрать вне города без оружия; выставить караул на площадях и у важнейших пунктов города.
Затем последовало второе донесение, что президент (мэр) города изъявил полную покорность и части вступили в город.
Вслед за этим генерал Парчевский донес, что 5 дивизия также заняла форты и части ее вошли в город, но несколько позднее 42 дивизии, так как они к началу наступления находились немного далее.
Первую краткую телеграмму о взятии Львова я послал генералу Рузскому около 11 ч. утра а через ½ часа вторую, подробно. Как характеристику того, как понималась обстановка у нас и в штабе армии, служит разсказ офицеров штаба Армии, переданный мне ими через день по прибытии штаба во Львов: В минуту получения моей телеграммы, дежурный офицер, разобрав ее, закричал "ура" и кинулся к генералу Драгомирову. По дороге был он встречен шедшим генералом Рузским, который прочтя телеграмму, сказал: "Не может быть, - генерал Щербачев увлекся"; верно, взято какое-нибудь укрепление, и запретил сообщать телеграмму, кому бы то ни было и передавать ее в ставку. Но когда получена была вторая телеграмма, она была восторженно принята всем штабом и генерал Рузский телеграфировал Государю Императору, что Львов взят войсками 3-й
[127]
армии, ничего не упоминая однако, о 9 корпусе, которому принадлежала честь занятия Львова.
Трудно описать подъем, бывший в частях корпуса, и как усилилась вера в меня и мое моральное влияние на войска что очень облегчило мне достижение успеха в последующих боях у Равы Русской, еще более тяжелых и упорных.
Ввиду того, что части 42-й и 5-й пехотных дивизий, еще 20 августа были выдвинуты вперед для усиленной разведки а 21 авг. 9 корпус перешел в решительное наступление с раннего утра, он оказался на ½ перехода впереди соседних корпусов. Когда ими была выдвинута на позицию артиллерия полки 42 дивизии уже заняли Львов, что видно из копии телеграммы одного из соседних корпусов в штаб Армии в которой говорилось, что в 11 ч. утра артиллерия открыла огонь по укреплениям и обнаружила батареи противника.
Быть может это донесение и было отчасти причиной недоверия генерала Рузского к моей первой телеграмме о взятии Львова. Во всяком случае по всему можно судить, что он придавал преувеличенное значение силе фортов крепости и недостаточно оценивал решительную победу. Им был даже приглашен генерал Величко для руководства инженерными работами по атаке крепости.
Характерно и то, что по возвращении в штаб корпуса, который оставался в деревне Ляски-Королевские, я увидел две подъехавшие повозки с книгами. Оказалось, что это сотни экземпляров книги сочинения полковника Бонч-Бруевича с описанием укреплений Львова и указаний по атаке крепости. Взяв несколько книг, я приказал вернуть остальные в штаб Армии, как излишние теперь и за неимением лишних повозок для этих книг.
[127]
армии, ничего не упоминая однако, о 9 корпусе, которому принадлежала честь занятия Львова.
Трудно описать подъем, бывший в частях корпуса, и как усилилась вера в меня и мое моральное влияние на войска что очень облегчило мне достижение успеха в последующих боях у Равы Русской, еще более тяжелых и упорных.
Ввиду того, что части 42-й и 5-й пехотных дивизий, еще 20 августа были выдвинуты вперед для усиленной разведки а 21 авг. 9 корпус перешел в решительное наступление с раннего утра, он оказался на ½ перехода впереди соседних корпусов. Когда ими была выдвинута на позицию артиллерия полки 42 дивизии уже заняли Львов, что видно из копии телеграммы одного из соседних корпусов в штаб Армии в которой говорилось, что в 11 ч. утра артиллерия открыла огонь по укреплениям и обнаружила батареи противника.
Быть может это донесение и было отчасти причиной недоверия генерала Рузского к моей первой телеграмме о взятии Львова. Во всяком случае по всему можно судить, что он придавал преувеличенное значение силе фортов крепости и недостаточно оценивал решительную победу. Им был даже приглашен генерал Величко для руководства инженерными работами по атаке крепости.
Характерно и то, что по возвращении в штаб корпуса, который оставался в деревне Ляски-Королевские, я увидел две подъехавшие повозки с книгами. Оказалось, что это сотни экземпляров книги сочинения полковника Бонч-Бруевича с описанием укреплений Львова и указаний по атаке крепости. Взяв несколько книг, я приказал вернуть остальные в штаб Армии, как излишние теперь и за неимением лишних повозок для этих книг.
http://www.grwar.ru/library/Sherbacheff-9corps/SH_01.html