Статья В.Ф. Ткаченко «6-дм орудие Канэ в береговой обороне России» посвящена истории применения этого орудия на берегу. Автор приводит историю разработки и принятия на вооружение этого орудия, приводит довольно много полезных сведений о технических характеристиках этой артсистемы, о распределении этих орудий по тем или иным морским крепостям или секторам береговой обороны, дает сведения о боеприпасах и станках, статья хорошщо иллюстрирована интересными фотографиями и это все замечательно, но недостатки этой работы достаточно серьезны.
Сама стилистика начала статьи вызывает резкое отторжение. Автор пытается доказать, что система Канэ (здесь и далее мы, как и автор, обсуждаем только 6-дюймовое орудие) – это (хотите верьте, хотите нет) – русская система! Он совершенно справедливо пишет, что для пушки Канэ характерен прежде всего откат ствола внутри качающейся люльки по его оси, что давало ей громадное преимущество в точности стрельбы и скорострельности, причем последнее преимущество существенно усиливалось введением поршневого затвора и латунной гильзы для заряда, что позволяло отказаться от обтюратора. Далее он также справедливо замечает, что принцип отката орудия по оси ствола был впервые введен русским изобретателем Барановским еще в 70-е годы XIX века, равно как и патронное заряжание. Кроме того, он отмечает, что в 80-е годы XIX века русский военный инженер-артиллерист Меллер разработал оригинальный проект 6-дюймоваого орудия, с откатом по оси ствола, но Морским министерством этот проект поддержан не был. Густав Канэ был знаком с этими разработками, поскольку пушка Барановского существовала в металле, а, кроме того, французы честно купили чертежи, как пушки Барановского, так и чертежи Меллера. Канэ, безусловно, воспользовался идеями русских изобретателей, но говорить о том, что пушка на самом деле русская, на наш взгляд очень серьезное преувеличение. Дело в том, что мелкокалиберная пушка Барановского и 6-дюймовая пушка Канэ – это орудия несколько разных весовых категорий. А система Меллера была сугубо теоретической и не изготовленной в металле, о степени сходства ее с системой Канэ я судить не могу, но в любом случае, на практике она не была отработана. При создании любой артсистемы (да и не только) используют самые разные идеи предшествующих систем и теоретические разработки, но увязать их все вместе, добавив и что-то свое, добиться того, чтобы вся система работала как целое, должен и может только конструктор данного конкретного орудия, а им был, безусловно, Густав Канэ, и в том, что орудие получилось простым, удобным в эксплуатации, могущественным и надежным – прежде всего заслуга именно французского инженера.
Заслуживает отдельного рассмотрения пассаж автора о том, почему идеи русских изобретателей плохо внедрялись в отечественную практику: «Русский изобретатель – пишет В.Ф. Ткаченко – по сути своей был всегда лишен коммерческой жилки… Причина этого заключалась в православном воспитании. В православной христианской традиции богатство, страсть к наживе, стяжательству – всегда были грехами великими, в отличие от традиции протестантской». Вообще-то трудности с коммерциализацией изобретений русских инженеров были и остаются связанными, прежде всего, с экономической отсталостью нашей страны и, как следствие, – невосприимчивостью к инновациям. В годы, предшествующие Первой мировой войне, когда активно развивалось частное предпринимательство в тяжелой промышленности, включая оборонную, ситуация вообще-то была не столь тяжкой, и разработки отечественных артиллеристов, кораблестроителей, специалистов по силовым установкам и электрооборудованию активно внедрялись в практику, причем наши инженеры активно впитывали зарубежный технический опыт, творчески приспосабливая его к отечественным нуждам. Да и не бедствовали гг. инженеры, ни на частных предприятиях, ни на казенных – то есть и с материальной заинтересованностью все было в порядке и никакое «православное воспитание» им не мешало честно зарабатывать деньги, да и мешать не могло. Кроме того, глубина этого воспитания в отношении Барановского и Меллера вызывает некоторые сомнения, поскольку если они сами, скорее всего, были православными, то их предки, судя по фамилиям, вполне могли быть, соответственно, католиками и лютеранами.
Вообще, поминать в суе имя Божье или Церковь, как-то не очень соответствует православной традиции – это ближе, скорее, к традиции коммунистической, когда по поводу и без склонялись основоположники и классики марксизма, решения съездов, мудрые высказывания генеральных секретарей и т.д. Так что здесь мы наблюдаем у автора скорее результат пережитков воспитания коммунистического.
«Эх, Русь, - Матушка, все у нас, простите, через одно место!» - пишет В.Ф. Ткаченко по поводу данной ситуации и изобретениями Барановского и Меллера, однако, у автора, изъясняющегося таким «высоким штилем» в научной или научно-популярной работе, похоже, тоже все не слава Богу!
Автор справедливо указывает на чрезмерное увлечение российских адмиралов 6-дюймовыми пушками Канэ, полагавшими, что они смогут заменить орудия более тяжелых калибров и, в результате чего, даже русские крейсера, включая броненосные оказались недовооруженными. Со своей стороны замечу, что перед Первой мировой войной и в ее ходе эти корабли постарались довооружить в максимально возможной степени.
Автор делает попытку описать распределение пушек Канэ по батареям конкретных крепостей, опуская сугубо временные. Могу сказать, что в случае Владивостока ему это удалось не вполне. Это особенно обидно, поскольку помимо книги о крепости, выпущенной нами в издательстве Остров, и которую автор читал очень невнимательно, нами публиковался улучшенный вариант книги, где приложения со списками батарей и орудий были составлены отдельно для разных периодов, и все можно было бы выяснить точно. Так, автор, перечисляя батареи периода до 1910 года, правильно называет Ларионовскую-на Пике и Новосильцевскую, но забывает назвать среди них Иннокентьевскую батарею. Ларионовскую батарею упоминает дважды. Он явно ломиться в открытую дверь, когда говорит, что «не обладает полным КОРПУСОМ документов, проясняющих судьбу орудий Канэ» и не может толком рассказать, что стало с орудиями Канэ во Владивостоке, хотя даже в том варианте книги, который он читал, ясно сказано, что все современные орудия, за исключением четырех 120-мм пушек Виккерса на о. Шкота, демонтировали и отправили в Европейскую часть страны во время Первой мировой войны.
Интересно, «корпус документов» - это случайная описка или терминологическое творчество из той же серии, что и «верхний урез форта», «противооткольный радиус» и тому подобное, чем в изобилии украшены предыдущие произведения данного автора.
По-видимому, В.Ф. Ткаченко ввело в заблуждение перечисление орудий Канэ в списке батарей Береговй обороны ГВМБ ТОФ «Владивосток», поскольку он пишет, что эти орудия «оставались» на вооружении этих батарей, хотя береговая оборона Тихого океана вооружалась в 1930-е годы заново, причем для ее вооружения использовались орудия, в том числе и переданные из многострадального Кронштадта, в частности с форта «Бухарин» (так сказано в документах о форте более известном, как «Серая Лошадь»).
Здесь автор не прав вдвойне, поскольку батареи Сучанского и Шкотовского сектора Береговой обороны вообще находилсь за пределами бывшего крепостного района и к батареям бывшей Владивостокской крепости никакого отношения не имели.
Касательно собственно Владивостока, то он пропустил батарею № 922 (бывшая 10-дюймовая), батарея № 904 на о. Шкота вообще полностью новая, батарея № 921 ранее была 11-дюймовой и только батарея № 912 когда-то имела на вооружении пушка Канэ, но на береговых станках, а не корабельных, как в советское время.
Автор полностью проигнорировал береговую оборону Тихоокеанского флота, за исключением Владивостока, а ведь батареи с пушками Канэ помимо Владивостока (включая Шкотовский и Сучанский сектора) имелись во Владимиро-Ольгинской ВМБ (три батареи), Советско-Гаванской ВМБ (две батареи), Декастринской ВМБ (две батареи) и Николаевской-на-Амуре ВМБ (одна батарея), причем все эти батареи на бетонных основаниях, с капитальными погребами и командными пунктами. И обо всех этих батареях мы писали в статье о береговой обороне Тихоокеанского флота и приграничных УРах на Дальнем Востоке в специальной статье, опубликованной в сборнике «Крепость Россия, Вып. 2», который размещен в библиотеке нашего сайта, не говоря уже о том, что он был вполне доступен для приобретения всем, кто этого желал.
Более того, в 1944–1945 гг. в Артемовском секторе Береговй обороны Владивостока построили наверно одну из последних долговременных батарей для пушек Канэ, и об этом мы также писали в одной из статей об Артемовском секторе Береговой обороны в вышеупомянотом сборнике, но и эта работа прошла мимо внимания В.Ф. Ткаченко.
Автор, говоря о модернизации пушек Канэ путем переворачивания ствола противооткатными приспособлениями вверх и увеличения угла возвышения, пишет о том, что судьба пушек с углом возвышения, увеличенным до 60 градусов, а также орудий с углом возвышения 40 градусов неизвестна. На самом деле эти орудия отправились на Дальний Восток и были поставлены на вооружение батарей № 921 и 922 (с углом возвышения 60 градусов), а также на батареи Шкотовского и Сучанского секторов (с углом возвышения 40 градусов). И эту информацию мы также «озвучивали» в вышеупомянутой статье, но наверно автор, разыскивая мифический «корпус документов», так и не удосужился поработать с общедоступными печатными источниками, а совершенно напрасно. Кстати, говоря о модернизации орудий автор почему-то решил, что пушка с углом возвышения 60 градусов имела (крепче держитесь за стул) – дульный тормоз!! По видимому, автор принял стопорную втулку у дульного среза, которая делалсь при замене внутренней трубы (при перестволивании), за тот самый дульный тормоз, повторив ошибку столь нелюбимого им Широкорада. Подпись к фотографии модернизированного орудия Канэ с углом возвышения 60 градусов в цехе ЛМЗ явно ошибочна в части датировки, это явно не 1946 год.
Перечисление батарей с пушками Канэ Кронштадта, Севастополя, Свеаборга, Выборга, Моннзунда, Ревеля и разного рода островов в финских шхерах представляет большой интерес, здесь, по-видимому, автор вполне компетентен в обсуждаемом вопросе. Тем не менее, маленькое уточнение – батарея № 456 на побережье Ирбенского пролива у селения Олмани была утсновлена на бетонные основания, а не на деревянные. Кстати, это бывшая немецкая береговая батарея, переданная советскому ВМФ по капитуляции в полном порядке.
Автор справедливо указывает, что массовое производство 152-мм артсистемы МУ-2, призванной заменить пушки Канэ наладить до войны не успели, но говорить о том, что широкого распространения эта система не получила, несколько неправильно. Так, одна батарея МУ-2, установленная в 1943 г. на п-ове Средний активно участвовала в блокаде залива Петсамо, поскольку дальность стрельбы ее орудий была существенно больше, чем у 130-мм пушек Б-13, а тем более Канэ, за счет того, в частности, что длинна ствола этого орудия составляла 57 калибров, а не 45, как у Канэ. Орудиями МУ-2 вооружали железнодорожные транспортеры Б-64, одна батарея которых приняла участие в боях за Сталинград. Кроме того, в 1943 году в Ленинграде появилось достаточно большое количество транспортеров Б-64, а также транспортеров с качающимися частями установок МУ-2, установленных на лафет старых 203-мм орудий и эти транспортеры сыграли выдающуюся роль в контрбатарейной борьбе и потом неплохо повоевали в Восточной Пруссии. Да и после войны на Балтике построили довольно много батарей с МУ-2, в том числе на побережье Польши.
Таким образом, утверждение автора о том, что пушки Канэ были практически единственным орудием калибра 152-мм на вооружении береговой обороны в России совершенно некорректно. Более того, автор забывает о 6-дюймовой пушке в 190 пудов на береговм лафете Дурляхера, а это была массовая артсистема, 6-дюймовой пушке в 35 калибров, я уже не говорю о подвижных батареях, вооруженными пушками-гаубицами МЛ-20. Так что автор по своему обыкновению выходит в своих обобщениях за пределы своей компетенции.
Перечисляя станки для пушек Канэ, используемые в береговой обороне, автор забывает о том, что в береговой обороне использовались и разнообразные корабельные станки, причем батарея с такими орудиями представлена на фотографии, расположенной перед заголовком статьи. А орудия на корабельных станках, даже модернизированные с переворотом качающейся части на 180 градусов по оси ствола все равно имели слишком малые углы возвышения, не превышающие 20 градусов. И таких орудий в береговой обороне ВМФ СССР было едва ли не больше, чем орудий на специальных береговых станках.
В этой связи, рассуждения автора о том, что 130-мм орудия Б-13 не имели существенных преимуществ перед пушками Канэ, выглядят особенно неубедительно. Орудия Б-13 имели существенное преимущество в дальности стрельбы без каких либо фокусов с зарядами даже перед установками Канэ на береговых лафетах, где угол возвышения доходил до 30 градусов и даже перед модернизированными по максимуму системами Канэ. А это очень существенное преимущество. Кроме того, эти орудия имели досылатель, что позволяло увеличить боевую скорострельность. Хотя досылатель имел привычку отказывать, что было преодолено только в послевоенные годы, когда все пушки Б-13 были модернизированы до т.н. третьей серии, это не было фатальным, поскольку в этом случае допускалось досылание ручным прибойником. Это орудие предназначалось для массового производства и использования его, как на кораблях (откуда пушки Канэ стали убирать еще в Первую мировую войну), так и на суше, поэтому вкладывать средства в серьезную модернизацию пушек Канэ, как это вынуждены были делать финны, в СССР необходимости не было. Так что начало войны СССР встретил с большим количеством пушек Б-13 и их вполне хватило и для нашей береговой обороны и для немецкой (включая Атлантический Вал) и даже финской (ЖДАУ). Кто, где и в чем здесь «перемудрил», как пишет автор – непонятно. Специалисты, работавшие, как с пушками Канэ, так и с пушками Б-13 говорят, что Б-13 намного надежнее, чем изношенные старые артсистемы. В частности, у пушек Канэ при выстрелах зачастую просто разлетались вдребезги тарельчатые пружины Бельвиля накатников и последующего наката орудия не было.
А что касается новых систем калибра 152-мм/57, то если на берегу их действительно было маловато (хотя 130-мм пушек Б-13 было достаточно), то потом эти орудия в массовом порядке использовали для вооружения крейсеров 68-го проекта, о чем автор просто забыл, говоря, что на флоте кроме пушек Канэ новых 152-мм артсистем так и не появилось. Или на крейсерах тоже надо было ставить модернизированные пушки Канэ?
В общем, автор, приводя зачастую интересные фактические данные, при малейшей попытке их проанализировать, проявляет удивительную логическую беспомощность, недостаточную информированность и общую некомпетентность в обсуждаемых вопросах, а зачастую ему просто изменяет чувство меры, в том числе и в стилистических вопросах касательно того, чего можно допускать в печатных научных трудах, а чего нельзя.
Говоря, о перевозке 152-мм пушки Канэ с разоренного мемориала на форту Красная Горка на Поклонную Гору в Москве, что было просто спасением ценного памятника истории артиллерийской техники, автор пишет – «МЫ, ПИТЕРСКИЕ ИСТОРИКИ, говорим – украдены». Бедные питерские историки, если вынуждены позволять В.Ф. Ткаченко причислять себя к их сообществу, но о причинах этого мы попробуем поговорить немного попозже.
Продолжение следует
