И все же я не понял, зачем Александру Юрьевичу потребовались дополнительные комментарии и почему все было не совсем так. Насколько я знаю, статья В.В. Каминского коллеге доступна, но поскольку он, судя по заявленному, прочитал ее недостаточно внимательно, я вынужден некоторые комментарии сделать.
Изначально в МиУРе было три отдельных пульбата - 71, 83 и 85-й, причем и этого было явно недостаточно. По мобилизации их предполагалось развернуть до полного состава и дополнительно сформировать еще четыре пульбата военного времени - 87, 101, 112 и 113-й ОПБ, соответственно для них было заготовлено и требуемое вооружение. Затем в ходе реформы 1936 года эти пульбаты растворили в составе 13-й (УРовской) стрелковой дивизии. По планам в военное время из состава стрелковых полков этой дивизии выделялось шесть пулеметных батальонов. В 1939 году по мобилизации из состава этой дивизии пулеметные батальоны выделили и вновь сформировали 12, 13, 14, 87, 101 и 112-й пулеметные батальоны. По окончании Освободительного похода эти пульбаты военного времени не расформировали, хотя приписной состав был распущен.
Во второй половине 1940 года управление и часть гарнизона МиУРа передали в Замбровский УР, создав единое управление Минско-Замбровского УРа, но поскольку управление находилось в Замбровском УРе, то управляемость МиУРа в значительной мере ухудшилась. В Замбровский УР ушли 12 и 14-й пульбаты, а в Осовецкий - 13 и 112-й. При этом пулеметы, естественно, прихватили с собой и даже часть оборудования. То оборудование, что сдали на склады, не было принято на учет из-за дезорганизации управления, т.к. старый гарнизон ушел, а нового еще не было, часть оборудования бросили в сооружениях, которые не охранялись и т.д. В общем, это было по факту именно разоружение, а не обычная служба мирного времени, что пытался доказать оппонент Raimond Babbitt.
Ситуацию выправляли крайне медленно. К октябрю 1940 г. было, наконец, сформировано управление объединенного Минско-Слуцкого УРа, где на 440 сооружений приходился лишь один 101-й пулеметный батальон. Собственно в МиУРе из 593 пулеметов Максим к декабрю 1940 г. в наличии было только 352. Таким образом в МиУРе в мирное время обычно было не менее трех пулеметных бататльонов, а к концу 1940 г. - меньше одного. Про вооружение и оборудование - говорили выше. Содеянное ничем, кроме как частичным разоружением назвать нельзя и Аркадий Федорович Хренов в своих мемуарах отнюдь не лукавил. Кстати,он давал там ситуацию на 1940 год, когда он был начальником ГВИУ (вскоре он им быть перестал).
Потихонечку ситуацию пытались выправить и дальше. В начале 1941 года в МиУРе числилось уже два пульбата - 101 и 102-й, но все равно этого было недостаточно даже для мирного времени. И только к самому началу войны в составе МиУРа числилось уже четыре батальона - 134 и 136-й артпульбаты и 101 и 102-й пульбаты, что, наконец, стало более или менее подходящим для мирного времени, но о состоянии и уровне боеготовности этих вновь сформированных частей остается только гадать.
И тем не менее, весь кавардак 1940 года с великим переселением пульбатов, разрушением системы управления, частичным разгромом огневых точек и т.д. не мог не сказаться на общем результате. Случайная гибель коменданта УРа в первые дни войны привела к полному хаосу и дезорганизации, что говорит о том, что штаб УРа, как слаженный работоспособный коллектив, реально не сложился и на нештатную ситуацию среагировать должным образом не смог, да это было бы и странным после всех этих весьма вредных организационных перетрясок.
Освоение УРа, налаживание в нем службы на должном уровне, требует многих и многих месяцев, а если его сначала разгромить, вывести большую часть войск, расформировать органы управления, а потом пытаться (причем не сразу, а мелкими порциями) все это восстановить до надлежащего уровня, то результат получится примерно такой, как попытка из кастрюли с ухой сделать аквариум с живыми рыбками.
Крайности в работе историка всегда вредны. Утверждение о полном разоружении или даже об уничтожении старых УРов - не более, чем легенда или пропагандистское клише. Но утверждение о том, что все было в старых УРах хорошо и благостно, и что ничего экстраординарного в них в 1940 году не происходило - это крайность совершенно того же порядка. Полагаю, что создание новых мифов, взамен старых, не является делом, достойным нормального историка и заслуживает порицания.
Подводя итог весьма содержательной дискуссии по разбору проблемы "разоружения" по опыту МиУРа, обобщенному в работе В.В. Каминского хочу заметить, что РАЗОРУЖЕНИЕ старых УРов как таковое было, но оно было не полным. Кроме того, во второй половине 1940 - первой половине 1941 года последствия этого "разоружения" пытались поправить и сделали в этом отношении довольно много, но полностью преодолеть последствия "разоружения" все же не удалось, как это показали последующие события.